Деревенские зарисовки. Грузия. Август 2010

Сегодня было по-настоящему страшно.
Сначала беседа переросла в скандал,
Скандал – почти в потасовку. Георгий орал,
Как оглашенный, и рвался в бой рукопашный.

Святое семейство едва удержало его.
Калитка чуть было голову не откусила
Гусыне. Давид матерился что было силы
По-русски, и гнал со двора свояка своего.

Вопила истошно золовка, ей вторила дочь.
Георгия била истерика, не прекращаясь,
И била посуду руками его. Возмущаясь,
Индюк в общий хор добавлял свой глагол во всю мочь.

Кирилл и Мефодий Георгию все ж не смогли,
Как старшие братья, внушить, что сердиться не стоит,
И гнев его не иссякал. Кто ж его успокоит?
От злого недуга Георгия кто исцелит?

Шторм то утихал, то опять разгорался. Сноха
Медового месяца ломтик спокойно жевала,
И внешне не так чтобы очень уж переживала,
Похеривши на хрен мораль (см. выше) стиха –
А то не видала скандалов... Пустяк. Чепуха.

Прорезалось соло Заиры. Визгливо трубя,
Она на чем свет костерила и в душу, и в Б-га,
И нервная туба Георгия вторила строго,
И соло ласкало его, матерински любя.

Крепчала труба. Глухо бухал Давид-барабан.
Кирилл и Мефодий тромбонным дуэтом заныли.
Золовка пиликала. Дочь ее бегала в мыле,
Запутавшись в нотах семейных потомственных драм.

Свинья свинговала. Крещендо гундосил баран.
И птичий оркестр играл невпопад, вдребадан.

Но вот и финал. Туба сдулась. Тромбоны притихли.
Устала труба. Барабан от натуги оглох.
Баран и свинья, обалдев от концерта, задрыхли.
И птичек сморило. Скандал притомился и сдох.

Святая семейка сумерничает на скамейке,
Смеется, как будто и не было тут ничего.
Бредет виновато свояк, и в пастушью жалейку
Дудит, не жалея совсем живота своего.

Спускается вечер. Доносится дым от мангала.
Барашек пожертвован. Бабы сдвигают столы.
Свояк, улыбаясь, вином наполняет бокалы.
Семейная трапеза. До очередного скандала -
Вся ночь впереди.
                И скрипят вековые стволы.