Франц Шуберт Вячеславу Новикову

Франц Шуберт

Вячеславу Новикову

В конце марта 1827 года Вена хоронила Бетховена. Траурное шествие возглавляли факельщики, среди которых шел Франц Шуберт. На поминках он провозгласил: "За здоровье того, кто первым последует за нашим Бетховеном". Через восемь месяцев Шуберта не стало. На венском кладбище он похоронен рядом с Бетховеном. Знаменитая эпитафия на его могиле: "Музыка погребла здесь свое сокровище и еще более прекрасные надежды"— принадлежит перу поэта и драматурга Франца Грильпарцера.

Дымит ночными очагами Вена,
И сон объединяет всех в родню.
—Грильпарцер, отчего так ночь блаженна?
Скажи мне, отчего не рад я дню?

Ведь столько раз встречал я первым
Из венцев— первый луч, клубящий
Пыль всех мансард, где жил и пел им
Я lied свою, несбыточное длящую…

На верхотуре, знаешь, зимний холод
Преображает одиночество в кристалл.
—Грильпарцер, отчего я так не молод?
Грильпарцер, отчего я старцем стал?

—Ты разве, Франц, не знаешь? Наше горе
Лишь в сотой степени мы можем передать.
Пустоты мира переполнены позором—
Им трудно резонировать, звучать.

Их сытый потный сон мы не нарушим,
Да и к чему его нам нарушать?
В каморках маленьких, вытряхивая души,
Ходить на цыпочках должны мы и молчать.

Ведь мы классические вечные уроды,
Наш поиск неумерен, неучтив,
Мы— словно фауна и флора, для свободы
Нужны нам перья, клювы, пара крыл...

—Все это так. Но отчего, Грильпарцер,
Короткой жизни так длинна печаль?
И трудно так с тревогой расставаться
Сутулящимся этим вот плечам?

И жжёт меня колючий взор мещанки,
С порога отрицающей мольбу—
Протяжных нот предсмертное звучанье.
Мой зимний путь.
Мою судьбу.

—Ты, Шуберт, прав. Да, наши песни
Для низшего написаны— для трав,
Для птиц лесных, для их ушей чудесных,
Росою звуков на цветы упав.

В концертных залах петь их тоже будут,
Упершись диафрагмой в канделябр,
И лицемерные писать о них талмуды,
О музе, для которой Шуберт— раб...

—Все это так, но отчего, Грильпарцер,
У каждого из нас отдельный зимний путь,
И больно так друг друга нам касаться,
И больно так в глаза друг другу заглянуть?

Там, за домами в белоснежном поле
Свой нотоносец каждый протоптал.
Свой ключ поставил— флюгер личной воли,
Блуждая среди ледяных октав.

С тех пор, Грильпарцер, как ушел Бетховен,
Мне не с кем в этом мире говорить
О том, что каждый миг мой переполнен
Желаньем жить.