Пятигорские мотивы

       
      БАБУШКА И ВНУК

О, Пятигорск!
Неторопливо
Катил здесь старый экипаж,
И кучер бормотал лениво:
— Устал, однако, Сивка наш!

Глядела барыня сурово:
Из отдаленного села
Она, семьи своей основа,
На Воды внука привезла.

А он, совсем ещё ребёнок,
Не отрывал пытливых глаз:
Пред ним был снившийся с пелёнок
Воспетый старшими Кавказ!

Не раз под эти разговоры
Он засыпал, любимый внук.
— Так вот они какие, горы?
Эльбрус, Бештау…
И Машук!

Он ближе всех – такой зелёный,
Такой ветвистый и родной…
Внук не отводит взгляд влюблённый
От той горы…

— Никита, стой!
— Приехали?..
И домик справный
Заполонили голоса.
— Да с ней Мишель?!..
— Какой он славный!
— Какие ясные глаза!

Так с первой памятной дороги
(Увы, она не велика!)
Прошли скитанья и тревоги
От Машука до Машука.


НА ГОРЕ ГОРЯЧЕЙ

Вода струится паровая
По белоснежной глади скал
И пахнет серой, вытекая
Из недр:
Шайтан её создал!

Но он не слишком зол как будто —
Живучий этот кипяток:
И обжигает не обидно
И удаляет тяжесть с ног…

На склоне гор в горячих ваннах
Не раз лежал и наш Поэт…
Как восхитительно и странно
Здесь Ад и Рай сплелись в букет!

Какая ширь, какие думы,
Какая нега голых тел!
Внизу сады и тот Подкумок,
Который Лермонтов воспел…
 

             ЕРМОЛОВ
(Ваша слава принадлежит России.
А. С. Пушкин

И, испытанный трудами
Бури боевой,
Их ведёт, грозя очами,
Генерал седой.
М. Ю. Лермонтов)

Из первых русских «новосёлов»,
Вселивших мир в седой Кавказ,
Великий генерал Ермолов
И ныне охраняет нас.

Рука тверда, и ноги в стремя,
Суровый облик, строгий взор...
О ты, кутузовское племя,
О, покоритель южных гор!

Как много юношей тянулись
К тебе, воитель и мудрец!
Здесь, в Пятигорске, разминулись
Две русских музы наконец.

Здесь юный Лермонтов и Пушкин –
Певцы твоих богатырей…
На тризнах поднимал ты кружки
И провожал своих детей.

Но, пережив певцов немало
(Денис – любимейший из них),
На тёмной бронзе пьедестала
Ты заслужил их гордый стих!
(Пятигорск,
памятник А.П.Ермолову).
      
      ВЕРЗИЛИНЫ

Соседний сад, соседний дом,
Чудесная семья!
Не раз, не раз бывали в нём
Армейские друзья.

Но не распахнутость дверей,
Не тульский самовар, —
Сюда хозяйских дочерей
Манил чудесный дар.

Касались пальчики девиц
Рояльных струн, а там
Сиянье глаз, игра ресниц, —
Вся свежесть юных дам!

       Она влекла, как мотыльков,
       На яркий свет ночной…
       Бывал Поэт (хотя, без слов,
       Сражён Лопухиной)…

О, славный русский офицер!
В бою ты храбр и лих,
Но там, где дамы, — кавалер,
Там юмор или стих.

О, как легко рождают смех
Здесь сочные слова,
И как смешны обиды тех,
В ком искра не видна!

«Он прав! Наш друг… не Соломон»,
Сказал о нём Поэт.
Хотя в майоры вышел он,
Ума, как прежде, нет.

Девичий смех для тех хорош,
Кто с юмором в ладу,
Когда иное — острый нож!..

Был разговор в саду,
И секунданты, и Машук,
И боль России всей …

Здесь генеральских, милый друг,
Я вижу дочерей.
 

         ЭЛЬБРУС

О, как снимает с сердца груз
Ушедшая гроза!
На Пятигорск глядит Эльбрус —
Чистейший, как слеза.

Весь город в зелени садов,
Плоды на каждый вкус,
А с высоты, в сиянье льдов
Глядит на них Эльбрус.

Примета в Пятигорске есть:
Когда на вас с утра
Глядит Эльбрус, — благая весть,
А нет — не жди добра!

Июльский тёплый светлый день
Беды не предвещал,
Но в небе пробежала тень,
И в ней
            Эльбрус пропал.

Молчал, насупившись, Машук
Под тучей грозовой,
И грянул гром!
И всё вокруг
Укрылось пеленой.
 
…А поутру, как тяжкий груз,
Как сон, ушла гроза.
На Пятигорск глядел Эльбрус
Холодный, как слеза.

      
     СОСЕДНИЙ ДОМ

Нет прежнего тяжкого грома.
Машук снова зелен и прост.
Поэта выносят из дома,
Чтоб молча нести на погост.

Нельзя отпевать дуэлянта,
Владыка того не велит,
Но верный поклонник таланта
У гроба священник стоит.

Он молод и будет наказан,
И многим не надо бы здесь,
Но полк тесной дружбою связан
И город практически весь!

И только соседнего дома
Хозяин не выйдет во двор,
Хоть были не только знакомы,
Дружили они до сих пор.

Дома, разделённые тыном,
В стеклянные смотрят глаза.
«Мартынов,
Мартынов,
Мартынов!»
В толпе холодеет слеза.


ЖУРНАЛИСТАМ «СЕВЕРНОЙ ПЧЕЛЫ»

Нередко гений в том, чтоб мстить!
А мстил Поэт, как всё, что делал,
Красиво!
                Этого простить
Бездарность тоже не умела.

Насмешки, плоские как стол,
Брань, схожая с доносом вздорным, —
Вот подлые укусы «Пчёл» —
Журналов и газет придворных.

«В чернилах ваших, господа,
И желчи едкой даже нету,
А просто – грязная вода!»…
Такое как простить Поэту?!

        ДОМ ПОЭТА

Богач коттедж построил новый
Из реликтовых пород…
Домик с крышей камышовой
Все дворцы переживёт!
 

   АПРЕЛЬ 1842-го…

Нависли низкие туманы
Над говорливою Кумой.
С Кавказа в милые Тарханы
Везут хозяина домой*.

Скрипит натружено телега —
И путь далёк, и груз тяжёл,
Освободившийся от снега
Зазеленел широкий дол.

Ах, если бы в такую пору
На вороном своём коне!
Какую дал бы он им фору
В чеченском стареньком седле!

Каким бы вихрем он ворвался
В Опалиху**, в семью друзей,
Со всеми бы расцеловался
По-деревенски, без затей,

И снова, снова ногу в стремя:
— Неси в Тарханы, верный конь!
Мы в бой летели, было время
Повсюду полыхал огонь,
Вертелся чёртом друг военный,
И пули не задели нас,
А нынче гордый, но смиренный
Колено преклони в тот час,
Когда бабуля, видя внука,
Из дома выйдет не спеша…
Какая долгая разлука!
Как надрывается душа!

Нависли низкие туманы
Над Милорайкою-рекой***,
С Кавказа
                в милые Тарханы
Свезли хозяина домой.

И в день апрельский
В церкви новой****
На родине отпели чтоб*****,
Поставили простой, свинцовый
Не преподъёмно-тяжкий гроб.

*Бабушка добилась высочайшего дозволения перезахоронить внука в Тарханах, рядом с дедом и матерью, в апреле 1842 года.
**Опалиха – имение Шан-Гиреев в нескольких верстах от Тархан
***Милорайка – река в Тарханах
****Церковь Михаила Архистратига в Тарханах построена в 1839-40 гг.
****В Пятигорске было запрещено отпевать покойного.