Анна Каренина Часть 4. по Л. Н. Толстому

Анна Каренина

Часть 4

1

Но мужа подчиняясь воле,
Живя с ним в доме их одном,
Смирилась Анна с тяжкой долей,
В неволе, в доме неродном.

Встречаясь в доме ежедневно,
Совсем, как «чуждые друзья»,
Терзались чувства их душевно,
На них смотреть уже нельзя.

Обедов избегал он дома,
И Вронский позабыл путь в дом,
Не мог унять сего «содома»,
Считал его первейшим злом.

Но Анна находила время
Свиданья с Вронским проводить,
Жизнь без него была ей бремя,
Как без любимого ей жить?

Несносно было положенье,
Мучительно для всех троих,
И каждый думал, измененье
Должно коснуться вскоре их.

Каренин с видимым терпеньем
Всё ждал, когда пройдёт их страсть;
А Анна — всё с недоуменьем,
Когда пройдёт у мужа власть.

А Вронский, вторя ей невольно,
Терпел и тоже что-то ждал,
Карьере чтоб не было «больно»,
И чтоб не он, другой страдал.

Однажды средь зимы в столицу
Приехал иностранный принц,
Большой любитель веселиться,
Любитель русских дев он, жриц.

Приставлен Вронский к сей особе,
Сопровождать её везде,
Был высшей дипломатом пробы,
Всегда он выручал в беде.

Умел держать себя достойно,
Был представителен всегда,
И если что, к режиму вольно
Он опускался иногда.

Желанья принца все огромны,
Хотел он побывать везде,
Он вёл себя совсем нескромно
И не держал себя в узде.

У графа чувство униженья,
Всё время находясь вдвоём,
С огромным чувством облегченья
Потом он вспоминал о нём.

2

Его ждала записка дома:
— Я так несчастна и больна,
Куда мне деться от «содома»,
Ни в чём теперь я не вольна.

Не видеть Вас — мне мука боле(е),
К себе я вечером жду Вас,
Его я подчинялась воле,
Удобен случай в этот раз.

Совет у них сейчас вечерний,
Он будет только к десяти,
И, как всегда, он долгу верный,
Он поздно должён лишь прийти.

Он знал, ему путь в дом заказан,
Но коль любимая зовёт,
То этим весь ответ уж сказан,
Он обязательно придёт.

Он нынче стал уже полковник,
И, как всегда, он жил один,
Он Анне верный был любовник,
И сам себе он господин.

Вернувшись из ночных веселий,
Он только утром лёг поспать,
Сражённый сном от «канителей»,
К ней умудрился опоздать.

Случилось графу невезенье:
Поспел лишь к девяти часам,
И оба в страшном изумленье,
Навстречу шёл Каренин сам.

Наспе;х приветствовав друг друга,
Отвесил Вронский свой поклон,
Каренин в роли же супруга
Был неприятно изумлён:

— Неужто пренебрёг запретом? —
И гордый взгляд, и блеск в глазах;
Едва подумавши об этом,
В душе Каренин был в слезах.

А Вронский думал: «Положенье,
Совсем уж потерял он честь,
Хотя бы дал он мне «сраженье»,
Придумал бы какую месть.

Что это — слабость или подлость?
Обманщиком вхожу я в свет,
Так, где же эта его гордость?
А действий — лишь один запрет.

Покорным стал граф Вронский Анне,
Отдалась Анна вся ему,
Небесной вся подобна манне,
Любовь держалась на плаву.

И взгляд восторженный, глубокий,
И руки на его плечах,
Запрет пославши к чёрту строгий,
Огнём горел любви очаг.

3

— Ведь муж же должен быть в совете,
Не должен дома счас он быть,
Что скажешь ты в своём ответе,
И как же дальше будешь жить.

—  С ним эта встреча в наказанье,
Что ты не слушаешь меня,
И это месть за опозданье, —
Шутила Анна, всё виня:

— Конечно, был он и в совете,
Но, это же — не все дела,
Ему побыть же нужно в свете,
Его-то я и не ждала.

А ты мне, милый, в оправданье
Что скажешь мне на этот раз,
«Родилось» ли в тебе желанье
Кутёж покинуть в нужный час?

О нём всегда всё знала Анна,
Когда он, что и где бывал,
Порой она бывала странна,
Хотела, чтобы он не лгал.

Сказать всю правду о попойке,
Не спал потом он целу(ю) ночь,
Едва коснувшись утром койки,
Упал без сил уже напро;чь;

И просто было невозможно,
В лицо счастливое глядя;
Поведал он уже ей ложно,
Все чувства Анины щадя.

Отчёт держать ему за принца,
Остались все довольны им,
Конечно, с ним и пили «винце»
За дружбу будущую с ним.

— Теперь конец моим мученьям,
Противен мне тот принц, как тип;
— Так от чего же? — С изумленьем:
— Ты с ним в «историю уж влип».

Тот вечер, прозванный афинский,
У всех всё «бродит на устах»,
Назвать бы проще его «свинский»,
Меня вгоняет просто в страх.

Конечно, там была Тереза,
Которую ты прежде знал,
И оргии, что в бытность Креза,
Ты вместе с ними совершал.

Мужчины, как же все Вы гадки! —
Всё боле(е) Анна горячась:
— Потехи эти Вам все сладки, —
Всё боле(е) продолжала злясь.

— Я о тебе всё знала мало,
И только то, что скажешь мне,
Быть может правды всей то «жало»
Скрываешь просто в голове?

— Но Анна, это ж оскорбленье,
Не верить как ты можешь мне?
Мне чрез любовно(е) вдохновенье,
Вся прежня(я) жизнь, как в скверном сне.

— Ну ладно… — Отгоняя ревность:
— Но если б знал, как тяжело!
Я верю, и ценю я верность,
Тебе ведь тоже нелегко.

Так ты хотел сказать мне что-то?
Но после слов её таких,
Пропала всякая охота
Касаться всяких тем других.

Но эти ревности припадки,
Всё чаще возникали в ней,
Рождая властности задатки,
Её всё делая дурней.

Счас Анна выглядела хуже,
Вся располнела, зло в лице,
В любви «сквозили волны стужи»,
«На чувства дав осесть пыльце».

Всё очень понимал он ясно,
Причина ревности — любовь,
И от того так Анна властна,
«Держа в себе его же кровь».

Имела право на упрёки,
Но всё по-прежнему любя,
И прежней жизни все пороки,
Их до предела все сводя.

Сейчас смотрел уже на Анну,
Как на завядший тот цветок,
Когда созрел, был так желанным,
Держа в руках его росток.

Казалось, меньше уж любима,
Но вырвать он не мог любовь,
Всей прошлой жизнею ранима,
И «в ней текла его же кровь».

— Так что хотел сказать про принца,
Тебе с ним было тяжело?
— Таких, как он, такие лица,
Загнать бы надобно в стойл;.

Он создан весь для удовольствий,
Культура вся ему пресна,
Он тип такой довольно чёрствый,
Ему лишь похоть и важна.

— Но Вы мужчины все такие,
И в том не исключенье ты,
Нужны Вам женщины нагие,
Всех Вас роднят одни мечты.

— Ну вот, опять тут дьявол-ревность
Втесалась в нашу же любовь,
Убить пытаясь нашу верность,
Её толкаешь вновь и вновь.

При этом ей целует руку,
Загладить нежностью их спор,
Но Анна, высказав всю муку,
Всё продолжала разговор:

— Ты знаешь, не могу иначе,
Я вся в мученьях жду тебя,
От всех я, чувства свои пряча,
Тебе всё выпалю, любя.

А как же встретились Вы с мужем?
— А мы столкнулись с ним в дверях;
Он мне совсем и не был нужен,
Спешил видать на всех порах.

Похоже, он не понимает,
И не могу я взять и в толк,
Зачем он так о всём страдает,
Живёт, как одинокий волк?

— Он? Он доволен совершенно,
Ему не нужен и развод,
С женой неверной жить блаженно,
Так значит жить во тьме, как крот.

Ему — не быть бы лишь скандала,
Лишь вид бы соблюсти семьи,
И даже больше я б сказала:
Ему не нужно и любви.

Он — министерская машина,
Он просто и не человек,
Уже давно он не мужчина,
Он так прожил бы целый век.

Другой, да на его бы месте
Порвал бы на куски жену,
А у него — ни чувств, ни чести,
Он гнёт лишь линию одну:

Раз он такой чиновник важный,
Успех имеет он в делах,
Нельзя, чтоб тыкал его каждый,
Что он с женою не в ладах;

Такого он стерпеть не сможет,
Ему ничто семейный быт,
Его одна проблема гложет,
Всегда, кругом чтоб был он «сыт».

Он знает хорошо, конечно,
Ему не повезло с женой,
И он готов жить с нею вечно,
Чтоб только в доме был покой.

— У нас — дела и поважнее,
Ну, хватит, что мы всё о нём;
Он с ней заговорил нежнее:
— Мы всё-таки с тобой живём.

Так чем больна, и доктор что же,
Скажи мне всё и что с тобой?
— Да просто с нервами негоже,
Я вся в порядке, дорогой.

Тебя не видеть — всё мученья,
О, если б знал, как тяжело,
И само(е) лучшее леченье
Со мной так далеко зашло.

Отбросить ревности мученья,
Свободно мне любить тебя,
Терпя все время те лишенья,
А жить мне больше так нельзя.

Счас у меня такое чувство,
Как будто скоро я умру,
Любить так — это же искусство,
А я живу, как вся в бреду.

Навеял смерть мне сон от родов,
Мне за любовь с тобой — укор;
— Твой организм имеет норов,
Несёшь ты, Анна, просто вздор.

Он начал целовать ей руку,
В глазах обычно и слеза,
Весь вид её, покинув муку,
И грусть сошла с её лица.

Исчез и ужас и волненье,
К нему росло вниманье вновь,
Но он не мог понять значенье,
В ней к новой жизни ждёт любовь.

4

Каренин после с Вронским встречи,
Отдавши опере обет,
Домой вернувшись в поздний вечер,
Не мог простить он Анне бед.

Метался он по кабинету,
И вот уж ночи три часа,
А сна как не было; и «нету»,
Его «свела» жена-краса.

Любовник снова в его доме,
Она нарушила запрет,
Развод — и ничего с ней кроме,
И он решил ей «дать ответ».

Отсудит непременно сына,
Достойная ей будет месть,
Красиво выглядит картина,
Задета здесь его и честь.

Он вышел к ней для объяснений,
Всю ночь, не спавши, лишь к утру,
Но не прогнал своих стремлений,
Хотя противно всё нутру.

В его походке и в движенье
Была решительность во всём;
Без всяких там своих стеснений,
Ведь это был его же дом.

Изъял её любовны(е) письма,
Поспешно из её стола,
Его явленье деспотизма,
Такого Анна не ждала.

Отнять портфель она пыталась,
Она была возмущена,
Но в доме жить она осталась,
Она ж была им прощена.

Одно поставил ей условье,
Любовнику нет входа в дом;
Чтоб не «гуляло» то злословье,
Не нарастал бы сплетен ком.

— Вы нанесли мне оскорбленье,
Жестокость, подлость налицо;
Я соизволил Вам прощенье,
А Вы плюёте мне в лицо.

— Жестокость?! Это Вы жестоки!
Несчастной сделали семью,
Вы из меня всё пили соки,
Лишь страсть бы утолить свою.

— Но как могли Вы бросить мужа
И даже сына, наконец,
Любовник только Вам и нужен,
Идти с ним чтобы под венец.

— Зачем Вы говорите это?
Но Анна знала, что он прав;
— Да это видано ли где-то,
Ваш дерзкий укротить бы нрав.

Чтоб на глазах у все;го света,
К нам в дом любовника водить! 
Достойны дерзкого ответа,
Его извольте получить.

Пришёл конец сему терпенью,
Устроит Вас только развод,
Моё получите решенье,
Вы дали мне такой пов;д.

А сын останется со мною,
Его я передам сестре;
— Я не готова ещё к бою,
Прошу оставить его мне!

Имейте малость состраданья,
Сказать ничто я не могу,
Лишь материнское желанье,
Тем боле(е) скоро я рожу.

5

Попасть к юристу невозможно,
В приёмной там полно людей
Ему не бы;ло слишком сложно,
И чтоб не ждать очередей,

При нём всегда визитна(я) карта,
Она, как ключ ко всем дверям,
Юрист, он, как игрок азарта,
Мгновенно принял его сам.

Клиента усадил он в кресло,
И на ходу поймал он моль,
Ему, конечно, было лестно
Сыграть в судьбе достойну(ю) роль.

— Заметить должен я Вам прежде,
Чем делу прида;ть разговор,
Уверен я в своей надежде,
Покроет тайна договор.

— Я не считался б адвокатом,
Чтоб тайн не мог я сохранять,
Здесь каждый служит, как солдатом,
И это всякий должен знать.

— Имею я одну проблему,
Я стал обманутым женой,
И я как раз на эту тему
Хотел узнать — закон какой.

Желал бы с нею я развода,
Но формы оного важны,
И если мне от них невзгода,
Тогда они мне не нужны.

Приехал к Вам я за советом,
Узнать подробно обо всём,
И по каким таким приметам
Не жить нам более вдвоём.

— В законе пара вариантов,
Сказать, к примеру, вот таких:
Как неспособность двух клиентов,
А может одного из них;

Пять лет супружеска(я) разлука,
И чтоб безвестною была:
Нет от супруга даже звука,
Как долго б вести не ждала;

Измена, прелюбодеянье
Супруга также одного,
Супругов также по желанью,
Всего, что проще из того;

А также прелюбодеянье,
Когда согласны оба в том,
Возможно, просто состоянье,
Когда противен общий дом.

Иль жить не могут боле(е) вместе,
Согласны оба на развод,
Обоим хватит в этом чести
Разорвать сей «хоровод».

— Взаимное, здесь вне вопроса,
Мне нужен лишь один исход,
С жены иметь побольше спроса,
Мне нужен лишь такой подход.

Есть письма с этим подтвержденьем,
С поличным поймана она;
— Тогда не наше учрежднье
Ведёт те личные дела.

Тогда заняться этим делом,
Лишь церковь местная должна,
Права её здесь явны в целом,
Её позиция важна.

Все письма подтвердят отчасти,
Быть улики ещё должны,
Но церковь не упустит власти,
Ещё свидетели важны.

Но в общем, если честь доверья
Вы мне окажите сполна,
Найду причин я без сомненья,
Как бы проблема ни сложна.

— Я сообщу своё решенье,
Развод возможен с Ваших слов,
Но Вы учтите моё мненье
В веденье моих дел основ.

Ответ Ваш жду я с нетерпеньем,
Условья Ваши мне важны,
Я полон твёрдым намереньем,
Судьбу мою решить должны.

6

Успех в делах по инородцам
Повысил в обществе престиж,
Каренин был «первопроходцем»,
Но, «твердо ль на ногах стоишь»?

Такая мысль в итоге дела
Свела на нет его успех,
Коллег интриги без предела,
Создали серию помех.

В российски(е) дальние губерни(и)
Решил поехать лично, сам,
На месте, как бушуют терни(и),
Чтоб лично убедиться там.

В Москве три дня он задержался,
Проездом в дальние места,
Он с губернатором общался,
Конечно, это неспроста.

В Москве случилось приключенье,
Далась ему эта Москва,
А тут ещё одно мученье:
И так забита голова.

На шумном, бойком перекрестке
Услышал имя он своё,
То Стиву в своём вечном блеске
«Пронзило радостно(е) чутьё».

Облонский, стоя у коляски,
В ней Долли ехала с детьми,
Возник, как богатырь из сказки,
Сдержать не помогли б ремни.

Он бросился к его карете,
Восторг сиял в его глазах,
Такие встречи редко в свете
Так «отлагаются» в сердцах.

— Поспешном к нам твоём приезде,
Ну как не грех нам не сказать,
Так удостой своей нам чести,
Ведь ты же всё-таки нам зять.

Объяла дружеской улыбкой,
И Долли машет уж рукой,
«Смотрелась будто бы под пыткой»
И, недовольная собой.

Его увидеть вся в желанье,
О нём узнать всё, обо всём,
И как здоровье его Анни,
И что к себе мы в гости ждём.

— Я очень занят был намедни,
Лишь к губернатору визит,
В Москве же я часы последни(е),
Мне чрез Москву лежит транзит.

— Ну что там Анна с Вами наша?
— Она здорова,  — был ответ:
— В ней жизни будто полна(я) чаша,
Вам всем от нас большой привет.

С тем он углубился в карету,
Чтоб быть невидимым там в ней,
Чтоб не показываться свету,
Хотя бы в пару этих дней.

— Чудак! — Подумал тут же Стива,
Рукой он помахал жене;
Ах, как он выглядит красиво
В сравнении с женой в окне.

— Купить нам надо Тане, Грише,
Ты на пальто дай денег мне;
— Скажи, отдам как можно ближе,
А может быть ещё к весне.

7

Степан Аркадьич после встречи
Себе всё задавал вопрос:
Что хмур и строг, и скудны(е) речи
Каренин к ним в Москву привёз?

О Вронском толки все внимая,
Что не хотел их видеть зять,
Немного в мыслях отдыхая,
Обычно как: «ни дать, ни взять»;

Пришёл он к выводу иному,
Что меж Карениным, сестрой,
(Могло казаться и любому)
Нарушен личной жизни строй.

Но это были лишь догадки,
А сам он полон жизни был,
С собою не играл он в прятки,
Отдать подарок не забыл.

Подарок он вручил солистке,
Что по протекции его,
(С которой были уже близки,)
В Большой театр «занесло».

Он даже в тёмных «закулисах»
Успел её поцеловать,
И от того у них на лицах
Разлилась сразу благодать.

А кроме этого подарка
У них о встрече договор,
У Стивы вновь была «запарка»,
И чтоб не был ненужный спор,

Ждал встречу он после балета,
Её сведёт он в ресторан,
А до того делами света
Весь день и вечер ему дан.

Обед всегда его забота,
Вела его в Охотный ряд,
Спаржу и рыбу так охота,
Он на обеде б видеть рад.

Обеды были его страстью,
Любил поесть он вкусно сам,
Но большею его и «сластью»—
Обед устроить всем друзьям.

Престижно то, что сам Каренин
У них обедает в гостях;
Ещё друг лучший его Левин
Проездом был на радостя;х.

У нас, конечно, будет Кити,
И некто весельчак Певцов,
Гостей он свяжет крепкой нитью,
Тирада не умолкла б слов.

Он по еде весь — утончённый:
Обед тот будет небольшой,
Пикантности он нелишённый:
И рыба, и ростбиф простой.

По службе к новому начальству,
Ему был важен сей визит,
Совсем ненужное бахвальство
Во всём обличии сквозит.

Начальник новый был трудяга,
И очень потому был строг,
В лентяях видел только вра;га,
Терпеть таких совсем не мог.

Имел медведя репутацью,
И в обращении был он сух,
Имел все признаки стагнаци(и),
И говор поражал всех слух.

К нему боялся Стив визита
И потому одел сюртук,
Но «дверь к общению открыта»,
Погашая сердца стук.

Стив время проводил отлично;
Он первым к Левину зашёл,
И он считал совсем прилично
И даже своим долгом счёл,

К обеду пригласить и друга,
Ему, конечно, не сказав,
Что будет там его «подруга»,
Интригу как бы тем создав.

8

Он инородцев делегацию
Перехватить уже успел
И дал им строгую «нотацию»:
В Москве случилось много дел.

К кому и как идти в столице,
О чём и где что говорить,
Каки(е) полезны будут лица,
И чем и как их убедить.

И не забыл он адвокату
Писать обещано(е) письмо
Развода приближалась дата,
Оно, как страшное ярмо.

Уже заканчивал посланье,
Услышал громкий разговор,
То Стива со своим желаньем
Затеял со слугою спор.

О нём чтоб доложил он зятю,
Он точно знает, что он здесь,
Он знает верных слуг, их братию,
Несёт для барина он весть.

Он не хотел встречаться с Стивом,
Он знал про просьбу на обед,
И будет очень некрасиво,
Когда он скажет ему нет.

Зачем ему играться в прятки,
Он в жизни честен был всегда:
— Я всё скажу счас без оглядки,
Была понятна чтоб беда.

Почти ворвавшися в покои,
Степан Аркадьич — возбуждён:
— Ну, наконец-то, в веки кои
Я буду честью награждён:

Тебя увидеть на обеде
В кругу достойных всех друзей,
Отведать столь пикантной снеди,
Чудесных вин в придачу к ней.

— Нет, не приму я приглашенье,
Причина важная в том есть,
С сестрою брака расторженье
Быть не позволит моя честь.

— Да как же так, я не поверю!
Случайность здесь всего скорей,
Никак умом я не созрею,
За что разводишься ты с ней.

Обоих знаю Вас отлично,
Ты честен был и справедлив,
Тем боле(е) Анну знаю лично,
Ужель серьёзен столь мотив?

Здесь просто недоразуменье,
Ты должен с Долли говорить,
Имей же к нам ты уваженье,
Всё надо с нею обсудить.

Я понял, ещё в мыслях дело,
Здесь просто торопиться грех,
Развода дело не созрело,
Не зная обстоятельств всех.

Тебя и Анну любит Долли,
И Анна ей — ну как сестра,
Ты много принесёшь ей боли,
Она быть в курсе дел должна.

Тебя прошу приехать очень,
И не причём здесь Ваш развод,
Тем боле(е), он ещё не точен,
А длиться может целый год.

Но есть же дружеские чувства
И такт, и уваженье, честь,
Здесь не нужно большо(е) искусство,
И не подходит слово месть.

— Не будем больше о разводе,
Мне эта тема тяжела,
Мы вид приличный примем, вроде,
Чтоб грусть нас будто не ждала.

Тогда добро, я к Вам приеду, —
Уныло как-то обещал:
— Довольно с нас такого бреда,
Я, Стива, Вашей просьбе внял.

9
 
В шестом часу собрались гости,
Но лишь один был возбуждён,
Конечно, это — Левин Костя,
Он был по-прежнему влюблён.

В последний раз он видел Кити,
Когда он получил отказ,
Но понял, не порва;ны нити,
Её увидев ещё раз.

Когда со станции в карете
Увидел он её в окне,
И вид её, и глазки эти
Перевернули всё в душе.

Её увидит в этот вечер,
Давили чувства все души,
Не будет, верил, этой встречи,
Но где-то в мыслях их глуши;

Охвачен радостным он чувством,
Когда узнал, что Кити здесь,
В момент исчезло всё о грустном,
Ведь у него же Кити есть.

«Она такая, как и прежде?
Возможно, Долли и права,
Мы оба с нею всё в надежде,
Что чувства вспыхнут, как дрова».

Её увидел он в гостиной,
Желанную так много лет,
Казалось будто бы с повинной
Она явилась вновь на свет.

Конечно, была не такая,
Испуг и робость были в ней,
Но нравилась она любая,
Не замечал он и гостей.

Она ждала его с волненьем,
Он видел радость на лице,
И в то же время и смущенье
Её объяло и в конце.

Она сначала покраснела,
Увидев, как он к ней идёт,
Потом внезапно побледнела,
Подумал, а она ведь ждёт.

Уже он рядом, подал руку,
И лёгкое дрожанье губ
Вконец рассеяли ту муку,
Больной как удалён был зуб.

Её ответная улыбка
И блеск от влажности в глазах,
Сказали: «Кончилась та пытка,
С ним больше мы не на ножах».

— Я видел Вас совсем недавно;
— Но мы не виделись давно;
— К сестре на отдых, были званы,
В коляске ехали, должно.

— Когда? — Спросила с удивленьем;
— Вы в гости ехали к сестре;
В душе и радость с умиленьем,
Лицо сияло, как в костре.

Хозяин пригласил, к обеду,
Где стол ломился от еды,
С российской бытностью безбедно,
С присущей ею красоты:

И водки шесть сортов «на сдачу»,
Икра, селёдка, балыки,
И хлеб французский к ним, в придачу,
Сыры, консервы и грибы.

Все в ожидании обеда,
Мужчины продолжали спор,
Когда раздалась шутка следом,
И как бы вспыхнул разговор.

В охоте как убить медведя,
Зашёл о Польше разговор,
Как одолеть такого зверя,
По большей части — это вздор.

— Известно мне, что Вы убили; —
Но как же сказаны слова!
Они в себя любовь вложили,
Кружилась счастьем голова.

В словах её — прощенье, ласка,
В движенье каждом губ и глаз,
Пред ним разверзлась словно сказка,
Всё для него, как на показ.

Степан Аркадьич рад был очень,
Чутьём узрел их интерес,
В своих расчётах был он точен,
Придав враждебности конец.

Обед удался, «как на славу»,
Суп с пирожками сразил всех;
Мы здесь открыли нову(ю) гла;ву,
Для Кити с Левиным — успех.

10, 11

Знал в жизни толк наш мудрый Стива,
Обед устроить чудный мог,
Обставить мог он всё красиво,
Он в этом деле был, как бог.

Всё время длилась и беседа,
На этот раз всё за столом,
Вовлечь бы в этот спор соседа,
Шёл ярый спор о сём, о том.
 
Сначала спор был о народах,
О поглощенье одних другим;
Потом о женских всех «невзгодах»
И о правах, чтоб дали им.

Совсем и не был интересен,
Для Кити с Левиным их спор,
Что их касалось, был им «тесен»,
Они вели свой разговор.

Похоже тайное общенье,
И не был это разговор,
На их взаимное сближенье
Казалось, делался упор.

Как видел он её в карете?
Покоя не давал вопрос;
— Иду дорогой на рассвете,
В тот день был самый сенокос.

Вдруг с бубенцами мне навстречу
Четвёрка славных лошадей,
Я даже потерял дар речи,
Смотрю, глазам не верю — в ней;

Спокойно спит, не чая тряску,
Маман, зарывшись в уголок,
Мелькнул, напоминая сказку,
И Ваш милейший образок.

Руками чепчика завязки
Играли Вы, смотрю — не спит,
Во всю открыты Ваши глазки,
У Вас задумчивый был вид.

Желал бы знать я Ваши мысли,
О чём тогда мечтали Вы?
Но Кити всё сомненья грызли
Насчёт обычной красоты:

Гляделась ли она уставшей,
Была ль растрёпана она?
Об этом всё ей рассказавши,
Улыбка радости полна.

Поймав его улыбку эту,
Мгновенно Кити поняла,
Что глух остался Левин к «свету»,
Она лишь этого ждала.

Она почувствовала сразу,
Не важен был её и вид,
Она приятна его глазу,
И на неё он не сердит.

Она немного покраснела,
Смеялась Кити от души,
Душа её вся просто пела,
Дела с ним значит — хороши.

12

Каренин перешёл в гостину(ю),
Как встали все из-за стола,
Чтоб Анну защитить «невинну(ю)»,
Его там Долли уж ждала.

Считала Долли своим долгом
С Карениным поговорить,
Не зная, что стряслось-то толком,
Ей тяжко всё переносить.

Поверив в Анину невинность,
К Каренину поднялся гнев,
Так за какую же провинность
Он с нею развестись посмел?

— Простите, не имею права…
Люблю я Анну, как сестру,
Какая всё-таки «отрава»
«Пристала к Вашему двору».

— Я думаю, что те причины
Уже Вам передал Ваш муж,
Моей дражайшей половине
Я стал вдруг откровенно чужд.

— Но мне поверить в это трудно,
Я знаю Анну не такой;
— Мне трудно и к тому же нудно,
Но свой я потерял покой.

Она живёт с другим мужчиной
И не пытается скрывать,
Считаю вескою причиной,
Готова от него рожать.

Она сама призналась в этом,
Мне прямо выложив в глаза;
Она осуждена всем светом,
Но я играю роль козла.

Весьма мне ошибаться трудно,
И здесь сомнений — никаких,
Я раньше чувствовал подспудно,
В наме;реньях я жил благих.

Я даже ненавижу сына,
Теперь сомнения во всём,
Такая нынче вот картина,
И даже кровь моя ли в нём.

Его в мгновенье стало жалко,
Исчезла вера, как в жену,
Выходит, он — гонимый палкой,
Так что же делать счас ему?

— Я дал одуматься ей время,
Оставил в доме жить одном,
Взвалил я на себя всё бремя,
Гасить чтоб сплетни, в основном.

Но я поставил ей условье,
Любовник чтоб — ни шагу в дом,
Унять людей чтобы злословье
В надежде зыбкой на потом;

Что связь преступная прервётся,
У нас же с нею уже сын,
Жена неверная вернётся
В свой прежний, как «жены тот чин».

А дальше стало ещё хуже,
Любовник приходить стал в дом,
С ней жить всё становилось туже,
Конечно, тут уж грянул гром.

Да разве мог стерпеть такое,
Имею я ж высокий чин,
Престиж и имя дорогое,
И есть же, наконец, мой сын.

Я сделал всё, как христианин,
Возможность исправленья дал,
Я был уже смертельно ранен,
Но продолжался этот «бал».

Развод с ней для спасенья чести,
Остался выход лишь один,
Годится для свершенья мести,
Один лишь он, как господин.

— Она умрёт ничьей женою,
Нет, нет, но только не развод,
— С ней невозможна жизнь другою,
На этот счёт — законов свод.

Участие в семейной жизни,
Я, Долли, Вас благодарю,
Совсем советы не капризны,
За них, Вас Долли, я ценю.

Но мне пора, — сказал вставая;
— Постойте, нет, ещё не всё,
Я про себя скажу, страдая,
Когда мне было «горячо».

У нас детей уж было много,
Меня обманывал мой муж,
Вела себя довольно строго,
Он оказался просто чужд.

Спасла семью от разрушенья,
И Анна примирила нас,
На пользу наше примиренье,
И, как Вы видите, сейчас.

Муж чтит семью, кругом нас дети,
И вот живу я вновь в семье,
И на счету мы в здешнем свете,
Чудесно всем, и детям, мне.

Простила я, и Вы простите…
Со злобой возразил он ей:
— Кого прощать, Вы мне скажите,
Ведь случай здесь совсем «сильней».

Уйти — заветное желанье,
Причём и сына взять с собой,
И, обратите Вы вниманье,
С издевкой просто надо мной.

Вся связь с любовником скрывалась,
Рожать намерена сейчас,
Над мной всё время издевалась,
Так как прощать, спрошу я Вас?

Она не примет и прощенья,
Прощать я просто не могу,
Забрать и сына без смущенья,
Одно имеет лишь в виду.

Всю нашу жизнь смешала с грязью,
Для Анны создавал я всё,
Что в свете названо лишь «мразью»,
Она создала нам житьё.

Мне ненависть — душе противна,
Совсем я человек не злой,
Судьба мне стыдна и обидна,
За всё, что сделано со мной.

— Вас ненавидящих, любите…—
Лишь Долли изрекла в ответ:
— И если можете, простите,
Такой даю я Вам совет.

Его усмешка и с презреньем,
Церковны(е) басни знал давно,
К нему такое, с сожаленьем
«Приклеить» просто не дано.

— Кого в душе ты ненавидишь,
Любить его уже нельзя,
И ты один лишь путь и видишь,
Любил ты раньше его зря.

У каждого — своё ведь горе…
Нельзя «вязать» ему любовь,
А впрочем, мне давно уж в пору
Домой «катиться» к себе вновь.

13

Оставил Левин как бы Кити,
Как встали все из-за стола,
Чтоб «не связала общей нитью»
Их, пирующих, молва.

Могли быть ей и неприятны,
Уха;живания за ней,
Когда отказ был слишком внятным,
Из-за истории тех дней.

Лишь для участья в разговоре,
Остался он в кружке мужчин,
Участья он не принял в споре,
Но был таков он лишь один.

Следил за нею он в гостиной,
Движеньем незаметным глаз,
Как будто был совсем невинный,
Не слышал спорящих он глас.

Он знал теперь, одно то важно,
Что Кити встала у дверей,
И взор «бросает» свой «отважный»
На группу спорящих людей.

Не мог остаться равнодушным,
Он видел, смотрит на него,
И с видом подойдя радушным,
Но взгляд пронзил его всего:

— Вы шли, наверно, к фортепьяно,
Вот что в деревне у нас нет,
Конечно, было бы и славно
В деревне разыграть сонет.

От споров никому не нужных,
Пришла я, чтобы Вас спасти,
От всяких тем, порою чуждых,
Чтоб душу Вашу не трясти.

Она мелком круги чертила,
Усевшись к карточн(ом)у столу,
Ах, как же до сих пор мне мила,
Он богу в мыслях слал хвалу:

— Когда просил Вас быть женою, —
В ответ: «Не может того быть,
Слова, что сказанные мною,
Достойны праведными слыть».

— Вы так внезапно предложили,
Тогда ответить не могла,
— Лишь так в ту пору Вы решили,
А «никогда» и есть «тогда»?

— Прошу забыть, простить что было,
С улыбкою сказала: «Да»;
— Простить, забыть — давно остыло,
Любить не прекращал всегда.

В любви такой своё признанье
Ещё он подарил ей раз,
Она с взаимным пониманьем
Дала согласие сейчас.

14

Когда без Кити он остался,
Была заветная мечта,
Наш Левин очень волновался,
Дожить до завтрашнего дня.

Когда соединится с нею,
Её увидит он опять:
«Но я нисколько не жалею,
А не пойдёт ли дело вспять».

Кому излить бы свою душу,
Его тянуло говорить:
«И влить приятное мне в уши»,
Нет лучше Стивы угодить.

Но Стив уехал, как на вечер,
На самом деле — на балет,
Он ей назначил как бы встречу,
И в жизни это был «просвет».

Успел сказать лишь только Костя,
Слова счастливые ему:
— Сумел ты дать мне в жизни счастья,
Мне есть быть радостным чему.

Сказали Левину о многом,
Его улыбка, Стивы взгляд,
И он  лишь молвил: «Ну, так с богом»!
Был Стива тоже очень рад.

А Долли тоже на прощанье,
Светилась радостию вся,
«Растаяв» просто в обожанье,
В какой-то раж от них войдя.

Беседы с Костей в одночасье
Как видно, дали результат,
Желанное наступит счастье,
Любовью Костя весь объят.

Простившись вечером со Стивом,
Он «вспомнил», что ещё есть брат,
И чтоб не бы;ло так тоскливо,
Брат тоже в оборот был взят.

Он брата упросил Сергея
На заседанье взять с собой,
Бежало время чтоб быстрее,
Разлуке дать достойный бой.

— Так от чего, не возражаю,
Но ты скажи мне, что с тобой?
— Я от любви сейчас сгораю,
Ведь ты ж мне братец дорогой.

С большим вниманьем, интересом
Доклады слушал он и спор,
Но чтобы «пахло там прогрессом»,
Об этом только разговор.

Была там и с Свияжским встреча,
Он приглашён к нему домой,
И так прошёл весь этот вечер,
В два ночи наступил отбой.

Он ждал с тревогой дня и полдня,
В гостинице не спал всю ночь,
Решиться всё должно сегодня,
Плохие мысли гнал все прочь.

15

Объятый чувством ожиданья,
Не спавши две ночи подряд,
Усилить чтоб свои страданья,
Как будто Левин принял яд.

Он на ногах уж ранним утром,
Поспешно шёл к Щербацким в дом,
Хотя и чувствовал всем ну;тром,
Не думал он об остальном.

Конечно, всё ещё закрыто,
Конечно, всё ещё спало,
Но в нём каки(е)-то силы скрыты,
Как будто что-то прорвало.

Но он был свежим и здоровым,
Движенья лёгки, твёрдый шаг,
Он даже был на всё готовым,
И сдвинуть дом, как истый маг.

Так он бродил, всё прохлаждаясь,
На встречу набирая сил,
В часы смотрел, совсем не таясь,
И только этим он и жил.

Но, наконец, уж в полдень ровно
Звонок раздался к Кити в дом;
Он этот дом считал, как кровным,
Провёл дни юности он в нём.

Вот Левин, стоя среди зала,
И встречу ожидая с ней,
Душа его огнём сияла,
А Кити — всё ему родней.

Но вот и шорох её платья,
Она не шла, неслась к нему,
И долгожданные объятья
Конец сказали весь всему.

Всему периоду «застоя»,
Застоя в пламенной любви,
Её позывы в виде «зноя»
Его все эти годы жгли.

Глаза испуганны любовью,
Всё было ясно, глядя в них,
Их души наполняет кровью,
«Гроза» смела уже двоих.

Она искала поцелуя,
И он не преминул в ответ,
Мужской, горячий ей даруя,
На время ей померк и свет.

Она не спала всю ночь тоже,
Она ждала его, как он,
И в доме были том все схожи,
Что только Левин ей сужён.

И взявши Левина за руку,
Свела его к своей маман,
Какую сладкую же муку,
Он словно ощутил дурман.

— Так это правда, неужели,
Что любишь так давно меня?
Твои все чувства как бы тлели,
Всё разгораясь до огня.

И князь с княгиней были рады,
Свершилось, наконец-то всё,
Что их последняя «отрада»
Всё счастье вновь нашла своё.

16   

Княгиня, князь сидели в кресле,
Стояла Кити возле них,
И Левин, и все трое вместе
Признали, что он ей жених.

Княгиня первая словами
Круг важных очертила вех:
— Вы, Костя, назначайте сами,
Когда и как собрать нам всех;

Назначить тоже и день свадьбы;
Благословить и объявить;
— Да завтра и её сыграть бы,
И что тут долго говорить.

— Не позже иль через неделю;
— Ну, полно шутки, дорогой,
Он связан сложной «канителью»,
Процесс сей очень не простой.

Приданое готовить надо,
Со всеми всё согласовать,
Чтоб всем была одна отрада,
Во всеоружии справлять.

Ему, напомнив о приданом,
Благословение обряд,
Всё это было богом данным,
Везенье, счастье — всё подряд.

Не думал Костя о приданом,
На Кити переводит взгляд,
Он понял, это тоже главно(е),
Таки(е) обычаи царят.

Царила в доме обща(я) радость,
Довольны люди сватовством,
«Пронзила» Костю даже «храбрость»,
Он должен ей сказать о том.

Сказать всё именно до свадьбы,
Сказать плохое о себе,
Потом, чтоб подлецом не стать бы,
Чтоб не бывать потом беде.

— Послушай, Кити, дорогая,
Сказать две вещи должен я,
Тебя любя и уважая,
А не сказать их счас нельзя.

Я понял, что меня ты любишь,
И ты чиста, как тот кристалл,
Меня, быть может, и осудишь,
Но в жизни никогда не врал.

Так вот, скажу я по секрету,
Я не был в жизни чист, как ты,
Не верю в бога, бога «нету»
И тем разбил твои мечты.

Мечты об идеальном муже,
Ещё не «наследил» нигде,
Не думай обо мне ты хуже,
Я буду предан лишь тебе.

На этой кающейся ноте
Спокоен стал сам за себя,
О ней лишь думал, о заботе,
В ответ он получил лишь: «Да».

— Давно питаю я к Вам чувства,
Да, да… От Вас не откажусь,
То был лишь «приступ» безрассудства,
За мой отказ я всё стыжусь.

Душа и пела, и плясала,
И чувство счастья всё росло,
Когда она ему сказала,
Что было с нею, то прошло.

Потом приехали и гости,
Поздравить лично молодых,
И прежние их чувства злости
С души исчезли у двоих.

И брат Сергей, и друг Свияжский,
Графиня Нордстон, гости все,
Нашли, что «лучше этой сказки»,
Для Кити с Костей нет вообще.

Был Костя очень осторожен,
В признание нечистоты,
Путь мог бы стать и очень сложен
Для наивной простоты.

У князя он просил совета,
И князь на это дал добро,
Тогда он в качестве ответа,
Поскольку всё было давно,

Дневник свой передал он Кити,
В надежде всё она поймёт,
Навеки их связали нити,
А жизнь по темени-то бьёт.

Когда-то, в юности далёкой,
Он не невинен уже стал,
И в душе теперь глубокой
Об этом всё переживал.

А то, что он не верил в бога,
Её не тронуло покой;
Но за второе — была строга,
Дала ему хороший бой.

Уже, когда под вечер самый,
Зашёл он пред театром к ней,
То всё закончилось лишь драмой,
Хотя и вёл себя смелей.

Заплаканная вся от горя,
И жалки милые глаза,
Нисколько с ним о том не споря,
Постигла Левина гроза.

— Назад возьмите Ваши книги,
Все Ваши гадки(е) дневники,
Не ну;жны мне все те интриги,
Интимны(е) Ваши тайники.

И понял Костя, что напрасно
Свой прошлый осветил он грех,
Что глупость сделал — это ясно,
Средь добрых действий своих всех.

— Вы всё же поступили лучше,
Правдивы в том Вы и честны, —
И скорбный вид его ей тут же
Сказал, что помыслы чисты.

Ответить что-нибудь так трудно,
Он еле вымолвил слова,
И жалкий тон их — безрассудно,
В вине поникша(я) голова:

— Раскаиваюсь я пред Вами;
Обещано простить меня;
—Забудем всё, что было с нами,
Я Вас прощаю, не виня.

Так было велико их счастье,
Оттенок новый в нём сквозил,
Она простила все участья,
С ней в новый мир уже входил.

С тех пор всё боле(е) недостойным,
Считал всегда он вновь себя,
Но стал теперь вполне спокойным,
Всё больше Кити он, любя.

17

Его настигла телеграмма,
Когда вернулся он в отель,
Но подпись он увидел, Анна,
Хотел отправиться в постель:

«Приехать я прошу Вас срочно,
Умру с прощением я точно».

Её, возможно, это хитрость,
И перва(я) мысль была — обман,
А может быть и просто скрытность,
Мне напускает лжи туман.
 
Ребёнка приписать мне хочет,
Но цель-то всё-таки ведь есть,
Тем самым и развод отсрочить,
Мою запачкать хочет честь.

И взгляд на слово умираю,
Ещё раз прочитал он текст,
Возможно, слишком я мечтаю,
А может так оно и есть.

А если не обман, а правда,
И близость смерти ей страшна,
А путь к раскаянью оправдан,
Поддержка ей моя нужна.

Мне не приехать — ведь жестоко,
Меня осудит высший свет,
Прожили с ней уже мы столько,
Без малого уж десять лет.

А если всё это уловка,
Решил он навестить жену,
Хотя и будет мне неловко,
То повернусь я и уйду.

Желает видеть перед смертью,
А если при смерти она,
И кончит с этой «круговертью»,
То он простит её сполна.

— Роды; прошли благополучно,—
Едва вошедши он в свой дом,
Всё, что он в этом «знал научно»,
Лакей докладывал с трудом.

— Её здоровье очень плохо,
Всё время с нею доктора,
Всё просит пить, всё пересохло,
Всё больше требуется льда.

Конечно, был здесь и граф Вронский,
В её он комнате сидел,
И он — «наездник храбрый конский»,
Он даже плакать здесь посмел.

Смутился он, увидев мужа,
И в плечи голову втянул;
Но между ними хоть и стужа,
А всё же он в глаза взглянул:

— Сказали мне, что нет надежды,
Я в Вашей власти теперь весь,
Забудем всё, что было прежде,
Позвольте мне остаться здесь.

Он впал в душевное расстройство,
Увидев слёзы на глазах,
Когда людское беспокойство,
Когда страданий видел страх.

Направился он к Анне в спальню,
Его он не дослушал слов,
Картина там была печальна,
Где может быть последний кров.

Но голос был её весёлый,
Глаза блестят, цвет рделый щёк,
И вид её «вполне здоровый»,
И мысли в говоре том — клок.

Мужчин своих, Серёжу сына,
Она мешала всех подряд,
А, в общем, сложена картина,
В один их ставила, как в ряд.

Но были мысли все в заботе,
И вроде бредила она,
Всё на одной крутилось ноте,
Хотя смертельно и больна:

— Мои страдания — жестоки,
Прости меня, прости совсем!
Теперь все будут одиноки,
Несла я горя много всем.

Лицо Каренина — в страданье,
Держал ей руку, внять не мог;
И рук своих, и губ дрожанье—
Помочь не может даже бог.

Не мог смотреть в глаза всё время,
Но каждый раз, смотря в глаза,
Он видел нежности то бремя,
Какой не видел никогда.

Души расстройство возрастало,
Настолько стало велико,
Что с ним бороться уже стало
Совсем ему и нелегко.

Расстройство, то меняя форму,
Пере;росло, в конце концов,
В нормальную людскую норму,
В блаженно(е) чувство их творцов.

Блаженства испытал он счастья,
Любить, прощать своих врагов,
В закон христьянский, входит частью,
Его божественных основ.

Пред нею на коленях стоя,
Сложив главу на сгиб руки,
Он плакал, как дитя от горя,
Ведь жизни вехи — не легки.

К нему придвинулась немного,
Она, обняв его главу:
— Благодари за это бога,
Неси (А)Лексей свою молву.

Сияющи;м, особым взглядом,
Она, смотря перед собой,
С Каренины;м, стоящим рядом,
Похоже, выиграла бой.

За все житейски(е) прегрешенья,
Её простил уже за всё,
За то, что «нету ей прощенья»,
За то, что мучила его.

За то, что это вне закона,
За то, что познана любовь,
Смешала супротив канона,
За то, с другим свою и кровь.

Подайте вместе свои руки,
И Вронский тоже подойди,
Смотрите оба мои муки, 
С лица ты руки убери.

Морфину, дайте мне морфину!
Теперь готова умереть,
Со света скоро я ведь сгину,
Я боле не могу терпеть.

Металась вся она в постели,
В родильную горячку впав,
Все трое суток еле, еле
Теплилась жизнь, чуть не представ.

То против смерти была «стачка»,
Когда боролся организм,
За все страданья была драчка,
Проявлен был весь стоицизм.

А доктор, осмотрев больную,
Надежду зыбко предсказал,
Болезнь текла почти «вслепую»,
«Невеждой» медицину звал.

Каренин с Вронским в кабинете
Вели серьёзный разговор,
Ведь Вронский был за всё в ответе,
Он ждал, сейчас начнётся спор.

Он начал с просьбы о прощенье,
Он начал первым разговор:
— Я тож(е) в ужасном положенье,
Не надо нам ненужных ссор.

— Меня простите, пощадите,
Мне также тяжело, как Вам,
Прошу Вас очень, не гоните,
Нам не раздуть бы этот срам.

Каренин, взяв его за руку,
Он встать хотел и выйти счас:
— Чтоб нам изгнать всю общу(ю) муку,
Меня послушать прошу Вас.

Чтоб не возникло заблуждений,
Я чувства объясняю Вам,
В теченье наших отношений,
Чтоб не возникло в жизни драм.

Развода даже начал дело,
Решился ране(е) на развод,
Душа моя пока терпела,
Законов изучил я свод.

Был нерешителен в мученьях,
Желанье мстить и Вам и ей,
Душа терзалась вся в сомненьях,
А надо ль делать всё скорей?

Скажу я больше — желал смерти,
Как телеграмму получил,
Моим Вы чувствам мне поверьте,
На похороны я спешил.

Но я, увидев мою Анну,
Проникся жалостью к жене,
И делать ничего не стану,
Конец объявленной войне.

Настало счастье всепрощенья,
Меня ударили в щеку,
Но отказался я от мщенья
И по другому — не могу.

Позволил бить я без сомненья,
И бога я с тех пор молю,
Что моё счастие прощенья,
На веки всё я сохраню.

В глазах его при этом слёзы,
И светлый, и спокойный взгляд,
Подумал Вронский, то курьёзы,
«Он не простой, он просто — свят».

— Отдать себя в потеху света,
Втоптать я разрешаю в грязь,
Но не должна страдать при этом,
Супружеская наша связь.

И не скажу слова упрёка,
И не оставлю я жену,
В разводе не видать и проку,
Я жить с ней буду, докажу.

А если свидится желанье
Вас не минует всякий раз,
То Вам я сообщу заране(е),
Вам удалиться лучше счас.

Прервало речь его рыданье,
Подавлен Вронский этим был,
И не далось ему в сознанье,
Как стал Каренин ему мил.

Но он почувствовал душою,
Что чувства мужа — высоки,
Не мог бы жить с такой женою,
Христианству вопреки.

18

Он отключился как бы мыслью,
Карениных покинув дом,
Он недоволен был и жизнью,
Он, вроде, тронулся умом.

Он был пристыжен и унижен,
Он виноватым был во всём,
Он как бы в звании понижен,
В душе сломалось что-то в нём.

Но, как же смыть то униженье,
Был выбит он из колеи,
В которой всё его движенье,
Давало радость вопреки.

Вопреки законам жизни,
«Срывать всё время все цветы»,
Ему не важно мненье ближних,
Лишь бы был доволен ты.

Все уставы и привычки
Оказались ложью вдруг,
Раньше с мужем — только стычки,
А теперь он лучший друг.

Был муж обманутый так жалок,
Помехой счастья и смешон,
Он в личной жизни «ловил галок»,
Но Анной вызван, вознесён.

До общепринятой морали,
Женой подня;т на высоту,
Меня же все уже попрали,
А он остался на «борту».

Он добр и прост, великодушен,
Он не смешон и не фальшив,
И горем вовсе не удушен,
Он как бы новой жизнью жив.

Я — низок весь в своём обмане,
И это же ещё не всё:
Но к Анне страсть была на грани,
Прохладой «пахла» уж давно.

Когда теперь ему казалось,
Он Анну может потерять,
Как будто страсть вновь возрождалась,
Не мог он ничего понять.

Не знал, казалось, её ране(е),
Её узнал больной теперь,
Но, как и раньше, чувство давне(е),
Проснулось, как голодный зверь.

Влюбился Вронский в неё снова,
Но был унижен перед ней,
И не лишилась Анна крова,
Каренин стал ей всё милей.

Стоял он на крыльце их дома,
Но вид потерян, отрешён,
Как будто ожидал он грома,
И в самом деле, он сражён.

Бессонны(е) страшные три ночи
Он рядом с Анной там сидел,
Смотрел в прекрасные ей очи
И думал, верно, «овдовел».

Придя домой, не раздеваясь,
Упал он на диван ничком,
Всё боле волей расслабляясь,
И мысли вились все «бочком».

Но вопреки его желанью,
Они протискивались в мозг,
Неся всё новые страданья,
И становился мозг, как воск.

В надежде, как всегда и прежде:
— Заснуть, заснуть, — сказал себе,
В своей уверенной надежде,
Забыть позволит он душе.

Он падал в глубину забвенья,
Но вдруг, как током поражён,
В глазах и в мыслях вновь виденье,
Как там, у Анны, был сражён.

— Смешать нас с грязью разрешаю, —
В мозгу Каренина слова,
Как будто я им здесь мешаю,
Мне видеть Анины глаза.

В своём у Анны поведенье,
Там видел глупого себя,
Пытался вновь он впасть в забвенье,
И снова он закрыл глаза.

Хотя глаза были закрыты,
Не мог «поймать» он нужный сон,
До скачек взгляды не забыты,
И ясно видел Анну он.

— Нет, нет, не надо мне разлада,
С любимой женщиной моей,
Она подобна цветам сада,
Она мечта и жизни всей.

Её любовь ко мне безмерну(ю),
Но как же мне всю возродить?
На смерть готов пойти я верну(ю),
Без Анны не смогу я жить.

И счастие, и униженье,
Кружились в голове всё вновь,
Он вспомнил глупо(е) выраженье,
И вновь взыграла страсти кровь.

Закрыв лицо своё руками,
Когда стоял он перед ней,
В глазах ходило всё кругами,
И не забыть ему тех дней.

И стыд, вина одновременно,
Как руку отнял он с лица,
Стена меж ними — непременно,
Пронзают, будто подлеца.

Стена всего непониманья,
Ведь получи она развод,
Такого жуткого страданья,
Муж просто сына заберёт.

Муж кров над головой оставил,
И то, что он её простил,
Новорождённую «без правил»,
Тем самым он усыновил.

Поверг своим всех благородством,
Он просто вырос на глазах,
Назвать семью можно «уродством»,
При этом оба все в слезах.

И все слова из разговора,
Нет, он заснуть уже не мог,
Уйти как от сего позора,
Пронзали голову, как ток.

Метался он, как зверь тот в клетке,
С дивана встал и снял сюртук,
Возбу;ждён он до высшей метки,
Он сердца слышал даже стук.

Искал мучительно решенье,
Не мог придумать ничего,
Одно лишь чувство отвращенья
«Топтало» мысли все его.

Решил тотчас уйти из жизни,
При том, сгорая от стыда,
Его помянут и на тризне,
Большой не будет та беда.

Стрелялся он из пистолета,
Его спасла лишь дрожь в руке,
Упал на пол, не видя света,
Но ранен был он «налегке».

19

Когда прошло то размягченье,
Что страхом смерти принесло,
Не стали лучше отношенья,
И не наладилось житьё.

Она его боялась как бы,
Смотреть ей трудно и в глаза,
Теперь им жить, как после свадьбы,
Но надвигалась вновь «гроза».

Она хотела, не решалась,
Предчувствуя, что дальше жить
С ним вместе ей не получалось,
Не знала, как ей дальше быть.

Но с ней он поступил оплошно,
Во всём был сам он виноват,
Её раскаяниям ложным,
Не думал он, что будет рад.

Когда стоял он у постели,
Когда лежала вся в жару,
Её раскаянья «поспели»,
В горячке рождены, в бреду.

Что это — исповедь пред смертью,
Тогда поверил он мольбам,
Душе сказал тогда: «Поверьте»,
Не быть теперь нам, как врагам.

Не знал Каренин зова сердца,
Ошибка нарастала с тем,
Для жалости открыты дверцы,
Всегда сочувствовал он всем.

Но ложным стало раскаянье,
Жалел жену, прощенью рад,
В награду за своё страданье,
«Вкусил» он этот новый ад.

Он не предвидел этот случай,
Простил им всё, жалея их,
И слухи хоть ходили «тучей»,
Считали пару из «лихих».

Его деянья слыли в свете,
Хвалили все его потом,
Один он был за всё в ответе,
На время сохранил он дом.

Жалел, что к сыну невниманье
Он часто в жизни проявлял,
Но для его чтоб воспитанья,
Он время даж(е) не уделял.

К девчушке он  новорождённой
Всю нежность отдавал отца,
Хотя была не им рождённой,
Не гневил графа «подлеца».

На нём легла о ней забота,
Когда была она больна,
Теперь была его работа:
Её он полюбил сполна.

Он в детской сиживал подолгу,
И каждый день по «многу раз»,
Считал отцовским это долгом,
И не спускал с малютки глаз.

Спокоен был, с собой согласным,
Тогда он отдыхал душой,
На самом деле — был несчастным,
Но не казалась жизнь плохой.

Но время шло и злые силы
Сгущались над его семьёй,
С неё тянули они жилы,
«Считая Вронского роднёй».

Случилось как-то раз несчастье,
Девчушка Аня — вдруг больна,
Каренин тут же, в одночасье
Велел позвать он к ней врача.

Он сам уехал в Министерство,
А няня, как всегда, ворча,
Все знала от болезни средства,
Получше всякого врача.

Домой вернулся он под вечер,
Узнал, Тверская здесь, в гостях,
Он не любил с княгиней встречи,
Язык её, как на «костях».

Заметил он за это время,
Что все знакомые семьи,
Всё это светско(е) хищно(е) племя,
Пройти так мимо не могли.

Пеклись об Анином здоровье,
И радость на лице у всех,
Но даже не пове;дя бровью,
Тайком срывая злобный смех.

Он, видеть Бетси не желая,
Зашёл проведать «свою» дочь,
Она всё плачем прерывая,
Никто не в силах ей помочь.

Она, откинула головку,
Не брала в ротик пухлу(ю) грудь,
И все качания — без толку,
Ни как малютке не уснуть.

— Видать иль молоко плохое,
Иль не хватает его ей,—
Девчушку еле успокоя:
— Грудь не берёт уж сколько дней;

Она всё плачет и рыдает;
— Так что ж не скажите Вы нам;
— Похоже, что недоедает;
 Кому сказать, лишь только Вам.

Жена-то Ваша нездорова,—
Был верной нянюшки ответ:
— Другу(ю) кормилицу бы снова,
Так знать бы, это так иль нет?

Опять за доктором послали,
Кормилицу чтоб осмотреть,
Как будто раньше и не знали,
Ребёнка некому жалеть.

Что нет заботы о ребёнке,
Ему досадно за жену,
«Ведь речь идёт не о котёнке,
Её я что-то не пойму.

Не только от самой досады,
Он не хотел зайти к жене,
Но там ему не будут рады,
Сказать ей о её вине.

Ему жену проведать надо,
Он Бетси видеть не хотел,
Былого слышать звуки «ада»,
Он, стоя у дверей успел.

— Проститься лишь его желанье,
Понять не в силах Ваш отказ,
Он просит Вашего вниманья,
Стрелялся он же из-за Вас.

Он в деле очень благороден;
Мешать не должен ему муж;
— Он нам обоим неугоден,
Нет, не желаю, он мне чужд.

Уйти решиться — недостойно,
И слухи поползут опять;
И он решил войти спокойно,
Чтоб просто напряженье снять.

Но как всегда, при виде мужа
Исчез живой супруги взгляд,
Опять на горизонте «стужа»,
Как будто выпила вдруг яд.

— Со времени болезни Анны,
Давно не видела я Вас,
Вы к Анне были так гуманны,
Вы всех порадовали нас.

Его окинув тёплым взглядом:
— Вы просто идеальный муж,
Что наша Анна с Вами рядом,
Несёте тяжкий этот гуж.

Как будто орден великодушья,
За поступок сей с женой,
Дала за милое радушье,
И вид при этом был такой.

Поцеловал он Анне руку,
Отвесив холодно поклон,
Слова «дарили» ему муку,
Ответа Бетси не дал он.

О просьбе Бетси на свиданье,
Она была возбуждена
Решилась Анна на признанье,
Скрыть сразу чувства не могла.

— Граф Вронский просит о свиданье,
Он едет в армию служить,
И он желает на прощанье
Меня визитом навестить.

Желал проститься пред отъездом,
Но в просьбе отказала я;
— Нет, Вы сказали, если честно,
Зависит то не от меня.

С мольбой взглянув она на мужа,
Добавив спешно пару слов:
— Я не хочу, он мне не нужен…
И ни к чему «ломать нам дров».

— Благодарю Вас за доверие,—
Росла досада всё в душе,
А вместе с ней росло неверье
И к грубой силе той вообще.

Мешала сила жить на свете,
Прощенье превращая в смех,
И чувствуя, попал он в сети,
Презренья этим силам всем.

— Ну, прощайте, моя прелесть,—
Анну спешно поцеловав,
И скривив при этом челюсть,
На прощанье ему сказав:

— Давно я Анина подруга,
Люблю и уважаю Вас,
И как примерного супруга
Прошу — примите его счас.

— Я за совет Вам благодарен,
Ответ не будет мой так прост,
В ответе этом я «не барин»,
Она сама «построит мост».

С достоинством он поднял брови,
Какие б ни были слова,
Они испили много крови,
Теснят они его права.

Уже он понял всё прекрасно,
Что в жизни нынешней его,
Уже давно всем это ясно,
Что нет достоинства того.

Он понял по её улыбке,
И злой, и дерзкой, и смешной;
И это вновь урок был пытки
В его всей жизни не простой.

20

Простившись с Бетси ещё в зале,
Опять направился к жене,
Проблемы с ней не исчезали,
Они росли внутри и вне.

Ещё видны; были; и слёзы,
Ещё испуганный был взгляд,
Всё возрастающей в нём дозы,
Общенье с ним и есть тот яд.

— Я благодарен за доверье,
Решенье Ваше я ценю,
Зачем впадать, при том, в истерию,
И слёзы лить по пустяку.

— Но я ж сказала, — с раздраженьем,
Его прервала поток слов:
— Согласна я же с Вашим мненьем,
Ему заказан этот кров.

В душе её —  другие мысли:
«Жестоко поступаю с ним»,
Её уже сомненья грызли:
«Еще ведь был он ей любим.

Чего бы ей с ним не проститься,
Не умерла ещё любовь,
Чего же мне теперь стыдиться,
Коль плод наш — наша обща(я) кровь».

— Княгиня Бетси неуместно
«Вошла» в семейные дела;
— А мне доподлинно известно,
От графа просьбы не ждала.

Она мне лучшая подруга,
И граф небезразличен ей,
И все мы одного с ней круга,
И не боимся мы людей.


Глядела на него с тревогой,
Вздохнув, он сразу замолчал,
Судью с претензиею строгой
Сейчас в себе он воплощал.

И старо(е) чувство отвращенья
Её всю всколыхнуло вновь,
Ей не хватало уж терпенья,
Не излечить ей эту «хворь».

Она желала избавленья
От мужа — только лишь одно,
Довёл «до белого каленья»,
Вдобавок он и заодно.

— Нам нужен срочно доктор в доме;
— Уже не нужен доктор мне;
— У нас кого есть, тебя кроме
Лечить как следует вполне.

Нет молока или плохое,
Малышка плачет, говорят;
— Сплошь безобразие такое!
Ребёнка просто уморят.

Просила я и всем известно,
Ты не позволил мне кормить,
Меня — но это всё лишь тщетно,
Ты хочешь счас же обвинить,

Меня прости, одни волненья;
Зачем не умерла тогда!
И сплошь у нас недоуменья,
Вот так у нас с тобой всегда.

— Нет оставаться так не до;лжно,
Сказал он, выйдя от жены:
— Мы жить не можем с нею ложно,
Уже друг другу не нужны.

В душе рождалось чувство злобы:
Заслугу всю свела на нет,
Для Анны было б лучше, чтобы
Сношеньям с Вронским дать запрет.

Но если это невозможно,
Всё было б лучше, чем разрыв,
Истолковать всё могут ложно,
Но это — вновь души порыв.

Жена останется с ним в доме
И с ними дети, как в семье,
Все будут знать, что мужа кроме,
Любовник есть ещё извне.

Но он бессилен против света,
Он знал, что все против него,
И не допустят сделать это,
Чтоб было так ему легко.

21

На помощь Анне в её горе
Примчался братец её Стив,
В семейном сложном чтобы споре,
Он будет с ними справедлив.

Он встретил Бетси ещё в зале,
Он руку стал ей целовать:
— Нам бы увидится вначале,
Нам есть что с Вами обсуждать.

— Вы недостойны этой встречи,
Вы не чисты в делах семьи;
— Я удивляюсь Вашей речью, 
Сказать такое как могли?

Теперь я взялся за другие,
Устроил я свои дела,
На «подвиги» мои благие,
Меня здесь Анна не ждала.

Коль речь ведёт сейчас об Анне,
То Бетси встрепенулась вся:
— Она живёт сейчас на «грани»,
Так дальше людям жить нельзя.

В семье их нет нормальной жизни,
Давно противен стал он ей,
Добьётся, на её он тризне,
Нам будет просто «веселей».

О просьбе Анны о прощенье,
Подвигнул Анну смерти страх,
Возможно, есть в том и везенье,
Жива осталась — а не крах.

Супруг «расстаял» у постели,
Любя, простил её грехи,
Её душа в «горящем» теле,
Побила смерть всем вопреки.

Теперь её душа и тело
Вернули чувства её вновь,
Сказать ему об этом смело
Стесняет преданна(я) любовь.

Любовь к отцу её малышке,
И то, что клялась вся в грехах,
Но чувства пленницы излишки
Звучали в мужниных словах.

Весь город судит всё об этом,
И не понять ему никак,
Давно он осуждён всем светом,
Об этом скажет ему всяк.

Когда ребёнок от другого,
Да что ж такая за семья?
Нам мужа не найти такого!
Сойти давно уже с ума.

— Вы — точно отраженье света,
Я весь на Вашей стороне,
Приехал я сюда с советом,
И в том мой интерес вдвойне.

Шаги направил тотчас к Анне,
Простившись с Бетси у дверей,
Готовил он себя заране(е),
Давно не виделся он с ней.

Спросил он Анну о здоровье,
На скорбный перешёл он тон;
— Мои ведь жилы — не воловьи, —
Услышал он души лишь стон.

— За их чудовищны пороки,
Порою любим мы людей,
В крови текут иные токи,
Но муж мой — просто чародей.

Я ненавижу добродетель,
И за один его лишь вид;
Такой у нас он благодетель,
Мой муж не ведает обид!

Что раньше бы;ла несчастлива,
Уже я поняла теперь,
Сейчас любовью горделива,
Во мне любви открылась дверь.

Не стою, знаю, его ногтя,
Я жить с ним больше не могу,
Чем мне «иметь поддержку локтя»,
Лежать мне лучше счас в гробу.

— Всё видишь ты лишь в чёрном цвете,
Сейчас ты слишком раздражена,
Не так страшны мученья эти,
К тому же ты ещё больна.

Дарил улыбку ей при этом,
И столько было доброты,
В его таком ответе «спетом»:
«Людской не избежать судьбы».

Не оскорбляла та улыбка,
Смягчала и дала покой,
Но всё равно ей эта пытка
Не позволяла взять настрой.

— Нет, я погибла, дальше хуже:
Я — как натянута(я) струна,
Её всё натяженье туже,
Но скоро лопнуть ведь должна.

— Струну всегда ослабить можно,
И выход есть во всём всегда,
Дела семейны(е) твои сложны,
Но не грусти ты никогда.

Позволь сказать мне своё мненье, —
Опять улыбка доброты:
— У бога всё всегда веленье,
Виной здесь не всегда и ты.

Начну всегда я, как с начала:
Ты вышла замуж и без бед,
Но разве ране(е) ты не знала,
Что старше он на двадцать лет.

Положим, то была ошибка;
Ты вышла замуж по любви,
Веди себя не так уж «прытко»,
Но, всё же, Анна, погоди.

Потом влюбилась ты в другого,
Но факт тот был нумер один,
Тебя судил за это строго,
Твой муж — он прежний господин.

Бывает часто это в жизни,
И вот Вам факт уже второй,
Зачем же помнить нам о тризне?
К примеру, так было со мной.

Желает кто из Вас жить вместе?
Вопрос сейчас стоит лишь в том;
— Меня хоть счас Вы тут повесьте,
Вся жизнь моя пошла на слом.

Я не могу принять все меры,
Спасаться тоже не должна,
Я русской христианской веры,
Как мать — мне честь всегда важна.

— Что взять ты на себя не можешь,
Мне всё понятно здесь вполне,
За сына «жизнь свою ты сложишь»,
Понятно всё, не только мне.

Он тоже тяготится этим,
И он же тоже видит всё,
И все мы только этим бредим,
Мученье то, а не житьё.

Развод развязывает руки,
Здесь выход лишь всего один,
О чём единственно все муки,
Проблема Ваша — это сын.

Не слышно было и ответа,
Но лик стал прежней красоты;
Лицо всё озарилось светом,
Возможно, избежать беды.

— Мне жалко Вас, но был бы счастлив
Устроить Вам приличну(ю) жизнь,
Пойду к нему, приму участье,
В запасе есть такая мысль.

22

Степан Аркадьич с гордым видом,
Зашедши к зятю в кабинет,
Не был подвержен он обидам
И от души отдал привет.

Каренин, думая о том же,
За спину руки заложив,
(В душе тревожило всё громче)
Ходил и думал, как он жил.

— Беседа мне нужна с тобою,
С твоим с сестрою всем житьём;
— И я болею всей душою,
Питает ненависть во всём.


Чтоб боле не встречаться взглядом,
Решил ответить я письмом,
Они возможны сплошь и рядом,
А все подробности потом.

Письмо Каренина к Анне.

Я Вас простил за все обиды,
И не виню я Вас ни в чём,
На жизнь у нас столь разны(е) виды,
Просил забыть Вас обо всём.

Я видел, что Вы перед смертью,
Как вся покаялись в грехах,
И я простил Вас, мне поверьте,
Чтоб снять с души весь этот страх.

Желал для Вас я только блага,
Я не жалею ни о чём,
Прощенье Вам — моя «отвага»,
Её порушили «мечом».

Скажите мне теперь Вы сами,
Что даст спокойствие душе,
Как всё решить, чтоб между нами,
Не было б всё, как на ноже.

Поко;рён я весь Вашей воле,
Желаю справедливой быть,
В дальнейшем чтобы в нашей доле,
Что было — надо нам забыть.
                ———
Назад письмо с недоуменьем
Вернул Облонский, но в губах,
Прошло болезненно(е) движенье
И небольшая дрожь в руках.

Ответить был уже не в силах,
И — слёзы на его глазах,
Стучала кровь в его всех жилах,
Всё отдаваясь и в висках.

— Желал бы знать её желанье;
— Боюсь, не знает их сама,
Её такое состоянье
Сведёт, быть может, и с ума.

Её убьёт великодушье,
Когда она прочтёт письмо;
Его уже гнетёт удушье:
«Он хочет новое ярмо».

— Так как же быть в таком случа;е?
— Моё ты мненье хочешь знать?
Другого выхода не знаю,
Как брак Вам просто разорвать.

— Развод? — Сказал он с отвращеньем:
— Развод калечит всю семью;
— Развод! — Вот средство примиренья!
Совет Вам верный я скажу.

Так что же делать, коль супруги,
Проживши вместе столько лет,
Хотя и делали «потуги»,
Нажили столько страшных бед?

«Развод казался невозможным,
Не раз обдумывал сей путь,
Его считал он очень сложным,
С пути, наверно, не свернуть.

Хотя есть веские причины:
Престиж нарушен был в семье,
И все достоинства мужчины
В похотливой погибли «мгле».

Но как принять мне обвиненье,
Уже прощённая жена,
В её супружеской измене
Была бы в том уличена.

Позор «навешан» ей навечно,
Упрёки сына будет ждать,
Оставить с мамой — тож беспечно,
Друга(я) семья — что может дать?

А как пойдёт там воспитанье,
Он будет пасынок в семье,
Какое у;делят вниманье
Совсем небезразлично мне.

Ей это просто будет мщенье,
Оставить сына за собой,
Опять негодное решенье,
Опять вступить я должен в бой.

Ещё — сплошные все ненастья:
Он любит всех «своих» детей,
Лишится сразу же он счастья,
Уедут дети вместе с ней.

«Погубит Анну он в разводе»,
Он вспомнил Долины слова,
Идёт он против Долли вроде,
А значит Долли здесь права.

Строги церковные законы,
Жену он любит и детей,
Носить жены ей вновь «корону»,
Коль муж живой, не «светит» ей.

Он понял, это дело сложно,
Он всё обдумал сотни раз,
И это просто невозможно,
В разводе нет благих прикрас.

Здесь против — сотни возражений,
Развод — смертельный приговор,
Что жизнью правят к сожаленью,
Но в этом слове — сил простор.

Он покорится силам тёмным,
Считай, что в жизни не везло;
Один теперь, как пёс бездомный,
На нём всё выместили зло.

— Вопрос — в условиях развода,
Не хочет Анна всё просить,
Для жизни ей нужна свобода,
Она готова всё сносить.

Она в плену великодушья,
Которо(е) подарил ей ты,
И не допустишь ты тщедушья,
Ты — просто «гений доброты».

Закрыв лицо своё руками,
В бессильной злобе произнёс:
— Да, да! Что было между нами,
Я всё с позором перенёс!

Я даже отдаю ей сына,
Позор беру я на себя,
Накрыла жизнь мою лавина,
А счас оставьте Вы меня.

23

Раненье не было опасным,
И сердце было в стороне,
Его не сделало несчастным,
Престиж подняло «на волне».

Дела «шагали» на поправку,
И мысли ясны(е) в голове,
А выстрел тот — большая ставка
В его за Аннушку борьбе.

Исчезли стыд и униженье,
Каренин «вырос» на глазах,
Осталось только сожаленье,
С любовью к Анне — впал впросак.

Не мог из сердца вырвать Анну,
Пред мужем искупив вину,
Её «забросить» так желанну,
Досталась чтоб она ему.

Ему тесны воспоминанья
Проведенных счастливых дней,
И радость, гордость за сознанье,
Дитя родили они с ней.

Она ему уже дороже,
Она ему ещё милей,
И будет так совсем негоже,
Расстанется он если с ней.

Всё понимая, Серпуховский,
Дал назначенье на Кавказ,
Всё сознавая тоже, Вронский—
Без колебаний взял приказ.

Уже готов он был к отбытью,
Визиты делал он друзьям,
Но Анну не предал забытью
И не послал ко всем чертям.

Но Анну видеть и проститься
Желанье было велико,
И он был должен убедиться,
Насколько «чувства далеко».

Уже с «посольским» порученьем
Подруге нанести визит,
Все сплетни обсудить со рвеньем
Княгиня делала транзит.

Но Анна, скованна(я) прощеньем,
Не нужный да;ла ей ответ,
Он связан к мужу уваженьем,
И от того звучал он — нет!

— Тем лучше, — получив известье:
— То была слабость сил моих,
И он, убитый этой вестью,
Об Анне разговор затих.

Уже на утро дня другого
Ждала его иная весть,
«Сраженье выиграв крутое»,
Исчезла мужнина ей месть.

Узнал от Бетси, что «сраженье»,
Степан Аркадьич, Анин муж,
Вели вчера, и «пораженья»
Принял Каренин тяжкий гуж.

Он отдаёт ей даже сына,
Согласен он и на развод,
Исполнить роль «большого клина»,
Теперь уж Вронского черёд.

Итог несчастной жизни Анны,
Который должен разрубить,
Они ж друг другу так желанны,
Счастливой сделать и с ней жить.

Совсем забыв свои решенья,
И бросив все свои дела,
Без всякого он приглашенья,
Как будто буря вдруг смела,

Он, ни кого не замечая,
Стремглав ворвался в Анин дом,
Схватил он Анну, обнимая,
И прямо с ходу напролом.

Он целовал лицо и руки,
Обоих охватила страсть,
Ну, наконец-то, все их муки
Пред их любовью «смели пасть».

При этом страстные объятья,
И нежный шёпот слов любви,
Одним лишь жизненным понятьем:
Сердца их вновь себя зажгли.

Любовь — пронзила с первой встречи,
И за неё вели борьбу,
И вот уже зажглись и свечи,
Свою продолжить чтоб судьбу.

— Не узнаю с короткой стрижкой,
На мальчика похожа ты,
Мне, Анна, стала такой близкой,
Сбылись и наши все мечты.
 
У Анны задрожали губы;
— Но ты слаба ещё, бледна, —
Открыл в улыбке Вронский зубы:
— Теперь со мной, ты не одна.

Мы заживём одной семьёю,
«Найдём» в Италии покой,
И, наконец, как муж с женою,
Дадим мы всем последний бой.

— Теперь я не хочу развода,
Хотя согласен он на всё,
Для нас важней сейчас свобода,
И есть у нас с тобой дитё.

Грозился он отдать Серёжу,
Не знаю точно, как решит,
Серёжа жизни всей дороже,
Серёжа мной лишь дорожит.

Отказ его от назначенья,
И чтоб ему свободней быть,
В отставку вышел, для леченья
В Италью Аннушку свозить.

Уже чрез месяц, без развода
И отказавшись от него,
Они уехали на Воды,
Оставив мужа одного.

Сентябрь 2010

Анна