дети чернобыля

               Лина нервничала - и это никак  не позволяло ей завести машину. Она чертыхнулась, что позволяла себе крайне редко, и выместила свой гнев на панели, ударив в бессилии по приборам. Только-только женщина покинула кабинет врача,  с визитом к которому она так долго тянула, все, надеясь на промедление – тайно питавшее её сердце надеждой. Но надежда,как и предполагается в жизни, двулика вроде Януса, и вертит свои маски туда-сюда, как ей заблагорассудится. Когда она услышала окончательный диагноз Карине, то ей тут же захотелось покинуть кабинет – не хватало воздуха, сейчас она сделала тоже самое, вышла из автомобиля, и расстегнула ворот пальто – несколько давило в груди, но к таким поворотам тело было непривычно, и казалось, что сердце  сжимает серьезный приступ. На улице, под промозглым, почти северным безжалостным ветром, ей стало полегче. Она достала из сумочки бумажник, на внутренней стороне обложки которого была заламинирована фотография её девочки.
                Это был один из любимых её портретов, где дочка снята  вполоборота, светленькая головка убрана множеством косичек, и смотрит она требовательно и с достоинством на этот мир, как и подобает ребёнку, которому должна выпасть карта удачи. Всё закладывается с первого шага, с первого крика, как говорят детские психологи, так что этому моменту Лина уделяла неослабное внимание – потом будет поздно, ломать характер значительно труднее, чем что-то в него закладывать изначально. Казалось всё учтено, кроме одного – коварства судьбы. Лина сама долго выходила на свои рубежи, и достигла впрочем немалого – она преуспевающая молодая бизнес-леди, что позволило достойное замужество. Дочь – из детей индиго, перед которыми распахнуто будущее: уже сейчас в девять лет девочка брала недостижимые высоты в музыке, давала сольные концерты, побеждала в престижных номинациях, и была гордостью родителей. 
                И вот Лина стоит и глотает промозглый воздух – только операция может спасти её ребёнка. Да ладно бы обычная операция, нет, и ещё раз, нет:  анемия –  и только пересадка костного мозга. Всё что на сегодня поняла женщина: нужен донор. Один к четырем, что посторонний белок  приживётся, а это крах, тем более что банка доноров в стране – нет. Да, стоимость операции – значительна, но донор, тем не менее, первоочередная цель. Однако у Карины не было родных брата или сестры, Лина никогда не планировала рожать повторно, а в прошлой семье мужа дело до детей так и не дошло. Схватив еще порцию воздуха, обжигающего дыхание, женщина села всё ж таки за руль и направилась к подруге. Она не хотела в таком виде появляться дома. Ей нужно было где-то выплеснуть эмоции, да и получить хоть мало-мальски какую-то поддержку, пока лично для себя – надо беречь силы, ей предстоял долгий путь борьбы за существование дочери, да и собственной благополучие, если быть до конца честной, хотя бы самой с собой. 
                Созвонившись по дороге с самой надёжной из подруг,  она направилась на встречу в спа-салон. Приняв ванну, расслабившись под массажем, немного поплавав в бассейне, они наконец-то с Инной смогли уединиться в кабинке бара, взяв по чашке кофе и бисквиту. За окнами гуляла настоящая слякоть, что делало их мирок тем более располагающим к тихому уютному разговору. Инна выслушала слегка сбивчивый рассказ Лины, и весть о болезни дочки подруги была для неё с одной стороны неожиданностью,  с другой – вызывала такой же, как у Лины, немой упрек в душе: за что?
                - Мне нужно что-то предпринять? Но что я не знаю, - честно, потерянным, как никогда голосом говорила молодая мама, после водных процедур лицо было без макияжа, отчего смотрелось неухоженным и более постаревшим, хотя от таких известий, и постареть немудрено.
                - Я так понимаю у вас один выход – второй ребёнок, - Инна понимала, что нужно поддерживать подругу, и старалась быть по возможности корректной. Они были дамами одного класса, так что ни о каких тайных недоброжелательствах на основе социального расслоения друг по отношению к другу не могло быть и речи. Но и подружились они не в раннем детстве, а только сейчас на определённом этапе своего развития, поэтому доверительных до последнего слова отношений меду ними не было и быть не могло.
                - Ты считаешь что я, как животное, могу родить ребенка для того чтобы обречь его на жертву ради второго своего ребёнка, - этот вариант вызывал крайнюю степень отторжения в душе Лины.
                - Почему же как животное, это скорее самопожертвование, - Инна достала сигареты, помяла пару минут пачку в руках ,будто собираясь с мыслями, потом передумала, и бросила обратно в сумочку, - Кто-то из вас должен его родить.
                Наконец-то, эта мысль получила право на существование, материализовавшись в мире, за эти столиком в баре. Инна поняла, тут же поймав взгляд Лины, что той нужен был сторонний указатель именно такого направления развития ситуации.
                - Как мне ему об этом сказать? – она, казалось бы, уже миллион раз до этой минуты проворачивала в сознании этот момент, и лежа в пузырьках, приятно щекотавших тело, и чувствуя прилив энергии, который давали руки массажистки, и сидя сейчас  за этим столиком, глядя в беспросветность улицы, она явственно ощущала эту тончайшую грань, какое-то стеклышко, но ты тут, где тепло, пахнет дорогими духами, кофе, играет ненавязчивая музыка, а там серость, хаос, совершенно другой мир, из которого она уже вышла, и что если придётся вернуться? У неё как у хорошего резидента в  сложной ситуации - не было права на ошибку.
                - Неужто у него нет, какой подружки?- вопрос бы прозвучал несколько бестактно в других обстоятельствах – но не сейчас.
                - Понимаешь меня мало интересовало бы, если бы она и была, в конце концов, у него тоже одна жизнь – пусть себе позволит, если есть необходимость, но ведь, пойми,  они должны родить ребёнка и мало того, этот ребёнок должен стать донором, - Лина посмотрела долгим взглядом на собеседницу, как будто пыталась передать той что-то сверх произносимого вслух, - ты бы отдала своего ребёнка в доноры другой женщине?
                Инна всё ж таки достала сигарету и закурила. Приятный дымок поплыл над столиком, и Лина, которая уже давно расквиталась с этой привычкой, не удержалась и тоже взяла паузу в виде сигареты. Они молчали, торопиться было некуда, но, тем не менее, требовался какой-то ход конём.
                - Хорошо, - голос Инны говорил, что Лина не ошиблась в выборе советницы, - у меня есть на примете один господин. Я думаю это можно сделать. Он занимается различными конфиденциальными услугами в частном порядке. Я не совсем понимаю как , но положимся на действия профессионала.
                - У меня есть свой резервный счёт - что естественно должно остаться между нами, - Лина давала понять, что денег ей не жаль. «Ещё бы» -  в свою очередь подумала Инна.

 
                Ситуация развивалась классически. Господин никого не вводил в заблуждение и нашёл одну из старых, не в смысле возраста, а в смысле давности знакомства, подруг Лининого мужа. За определённую плату было устроено довольно продолжительное рандеву бывших возлюбленных. И женщине удалось забеременеть. Почему бы и нет. Иметь ребёнка от такого человека было само по себе довольно престижно. Но и в объятьях былой любви мужчина расслабился настолько, что потерял контроль над такими мелочами, как проблемы с незаконнорождёнными детьми. Он её знал тысячу лет, и потому этот неожиданный пируэт – «у тебя будет ребёнок», был действительно легким шоком.
                Сложности, которые гарантирует женатому мужчине, который не ловелас и не собирается расставаться с семьей, такое положение - должны были дать о себе знать моментально. В его понимании. Но всё прошло в совершенно спокойной атмосфере. Ни одна из женщин не создала ему скандальных  неприятных моментов. Он помогал по мере сил беременной подруге, старался заглаживать свою вину перед женой, возился как можно больше, по сравнению с прошлым, с дочкой, даже изыскал возможность лично с ней побывать на международном музыкальном конкурсе, где так же к своей  радости мог любоваться своим достойным продолжением.
                У него вновь родилась дочь. Лина даже не возражала, что он будет навещать эту девочку – раз уж судьба распорядилась так, а не иначе. Малышка была действительно похожа на отца, видимо его ген был доминантным.
                Когда из чисто женского любопытства Лина, которую Инна всячески отговаривала от столь опрометчивого шага, все ж таки проведала внебрачную дочь мужа, а сестрой, пусть даже и сводной для Карины, она этого ребенка считать никак не желала, то сердце её сжалось, как и когда-то у входа этого грозного учреждения, где могли подписать её ребёнку смертный приговор. Это была его дочь. Двухлетняя карапузка – была его девочкой. Бог, по мнению законной жены, был жесток. Как это дитя порока, с точки зрения любой веры, могла быть столь его? Она испугалась, а если  это время муж привязался к этому существу на столько, что откажет ей в помощи Каринке. Предпочтя эту здоровенькую и смышлёную девчонку. Тем более, что и женщина, на которую они все сделали ставку, была довольно привлекательной, не смотря на достаточно скудные бытовые условия. Единственно, ради чего вероятно она пошла на это был старший сынишка, и её неустроенная жизнь матери-одиночки, которая не могла обеспечить ему достойного, как образования, так и устройства в жизни.
                Но к чести всех участников этого донорского гамбита, никто не ударил лицом в грязь. Младшая его дочь стала донором для старшей. Надо сказать, что долго уговаривать и ломать отца не пришлось: семья превыше всего. Он был настоящим мужем, а не ловеласом, что и следовало доказать. Лина всё ж таки выходила свою любимицу. Это был своего рода материнский и женский подвиг, в чем ни она, ни знавшие детали дела, ни минуты не сомневались. Она честно рассчиталась с этой женщиной, и больше о той не было ни слуху, ни духу. Она тоже была настоящей матерью и женщиной, думающей о своем ребенке, для которого ей было ничего не жалко.
                А ту малышку со временем отдали в детский дом. От того донорства у неё резко пошатнулось  здоровье – такое бывает в скольки-то там случаях, но в данной истории никто не поинтересовался в скольки.