Тишина

Silence  is  sexy
So  sexy 
As  sexy  as  death

(Einsturzende  Neubauten)

Я  думаю,  что,  когда  на  все  и  вся  снизойдет  великая  тишина,  музыка,  наконец,  восторжествует. 

(Генри  Миллер)


Холодной  водой  неизвестности  –  молодость, 
Что  выливает  шелк  мерцающего  покрывала  на  ступни  ночи.
Разнежился  во  времени  гудением  аморфным
Белеющий  сумрак. 
Блёклая  яр[к]ость  зрелища  Луны:  отблеска  безвременных  дней  эха,
Диапазоном  в  пять  октав  тишины  лебединых  крыльев.

Суть  лета  приходит  к  концу  не  пропасти, 
Но  минималистского  позвякивания  звезд,  нарисованных  пастелью. 
А  постель?  Холодна. 
Скакали  кролики  по  лужайке. 
Накрывает  волной. 
Бубен,  бубен! 
Волна  с  колокольчиками:  звёзды  это. 
Как  оказались?  Воображали  суть  лета.

Сбежали  струйками  с  вулкана  грозы  свисты  молний-ящериц,  - 
Шорохи  в  момент  резонанса. 
Извечной  изменчивостью  обладая,  складывают,  как  жрицы  Евтерпы,  города  песнь. 
Индустриальный  ребенок  шьет  куклу,  приносимую  заведомо  в  жертву. 
Идем,  идем!  Я  покажу  тебе  ад  от  плоти  страданий  людских!
Фра!  Мы  не  одни  здесь:  сделка  с  Дьяволом  навевает  мысли  о  Боге. 
Который  весь  -  ухо,  слуховой  орган,  эф. 
Тишина  -  всегда  от  Дьявола.  Мы  ее  предпочитаем,  Фра!

Дымно  пропитан  статичностью  старый  импульс  бродяжества. 
Неумолимо  звонко  призывает  свобода. 
Дать  ей  всё,  пожертвовать  одиночеством  ради! 
Одна  не  смеялась  никогда. 
Умирала  от  того,  что  слышит  и  вспоминает.
Сильна  власть  звука,  о,  Фра!

Выбрось  в  окно  дырявую  скрипку!  На  Тенерифе  солнечно  сегодня. 
Лишний  свет  не  реальнее,  чем  паутина  на  льду. 
Фанфары  голосов. 
Далекий  горизонт  усеян  скалистыми  софитами. 
Избыток  воды  проецирует  голод.
А  город?  Прит[в]орен,  лжив  и  глуп. 

Шероховатый  лес  опустившихся  зрачков. 
Опустевших  улиц  безмолвный  оклик. 
Вырван  из  горла  осени  Хроносом  скрипящий  штопор  лета.  Чпок!..
И  запахло  сухой  травой,  виноградом,  меланхолией. 
Дикая  жизнь  ангелов,  распластавшихся  на  снегу.
Ладони  рек  закрывают  Земли  усталые  глаза,  когда  она  не  желает  спать,
Преполненная  теней  страждущих.

Улыбается  только  тишина.  Смеется  –  слепота.
Ничто  –  идеально.  Если  создание  абсолюта  не  терпит  реинкарнаций. 
Транс  ритуальных  слонов,  бег  времени  без  секундных  стрелок  часов.
Ночь,  она  как  Альцеста*,  спасает  день  от  суеты.
Жертвует  собой,  но  приходящее  молчание,  исчезая  последние  струны,  избавляет. 
Великая  тишина  ночи,  о,  Фра!


*  Альцеста,  мифол.,  жена  Адмета,  продлила  жизнь  мужа,  отдав  взамен  свою.