Жизнь есть движение смысла во времени

Укором розовых узоров окутав,
даль, что серой верой оросил,-
нелеп подслеповатый рассвет, покуда,
дню подняться не достает сил.
Сладкой тоской любви, горькой тоской потери,-
растворён тут в крови, яд предчувствий и предверий.

Как и всякий восток, тревог и благ исток,-
залогом зла чревата, зола злата заката.
Пусть век не долог блага,
пусть станет вьюгой влага, ласкового ливня,-
пока в груди отвага, до рокового шага,
срок отдали мне!

В северном капризном свете, все цвета неярки пусть,-
да зато здесь в каждом цвете, своего оттенка грусть.
Пусть веселье блестит и сверкает,
всех пленяя лихой красотой,-
мир и тихая грусть украшает,
вдруг спокойной своей глубиной!

Прелесть шелестов, в листве растворив,
сделав дивным ее увяданье,-
даровав простор, но покорив порыв,
Бог деревьям доверил дыханье,
мир с живою душой сотворив,-
людям же, раздумий дал дарованье.

Сквозь строгие серые сумерки,
сквозь трепет понурых берез,-
в густеющем быстро сумраке,
где проблески редкие звезд,-
пока в нас звуки не умерли,
ни ночь не страшна, ни мороз.

Дано не небу одному, тут право на неправоту,-
потребность весть произвесть,
во всяком таинстве есть!
Лишь сходством с миром в парении,
ведь бренный разум не пуст,-
не оттого ли мировоззрение, есть вероучение чувств?

Не так ли, вглядываясь в даль одиноко,
не смеются без солнца, и лица окон,-
веря в где-то затерянный берег,
им ведь мир мы и реальный мерим!
Так дум дыму в веках, по умам стелиться,-
чтоб чему-то в стихах, с чем-то слиться в лицах.

Недаром ведь тем, во что верится,
стремление времени мерится,-
как всё, что в нем бывает, мир тоже умирает.
Ничем не чужд мгновению, свет высокой вечности,-
лишь в их взаимопроникновении,
жизненность земной беспечности.

Пусть время катится клубком огромным,
судеб земных разматывая нити,-
всегда ведь где-то в уголке укромном,
томится кто-то таинством наитий.
Под действием силы, заложенной в семени,-
жизнь есть движение смысла во времени.