Живое и мертвое. Мистическая поэма

I
Жил когда-то храбрый витязь Иван,
Не могло его убить ничего,
“Заговорена его голова,
И оружие волшебно его”, -

Говорили. Шел он раз на войну,
На Восток, в пустыне ветром летал
И привел себе смуглянку жену,
Меч помог, его он другом считал.

И отрезывал каменья от скал
Крепкий, острый, аж прозрачны края,
Звездно-белый серебристый металл,
И червленая его рукоять.

Не понятно, из чего – не стальной,
Не железный – описать не берусь,
Был он сделан очень-очень давно,
До того, как окрестилася Русь.

Надпись тонкая, узорная нить
Заплеталась на клинке кладенца:
“Знайте, мертвое не может ожить,
А живое не умрет до конца”.

Витязь молвил: “Меч мой трогать не смей,
В нем огонь и в нем мороз ледяной,
Я ему обязан жизнью своей
И обязан я любимой женой.

Он – мой друг, он – самый близкий мой друг,
И скажу теперь, и не утаю:
Коль чужой его возьмет – я тех рук
Не прощу, а просто сразу убью”.

II
Эх, не много ли чести для меча?
Эх, Иван! Да то – железка, и всё,
А тебя-то кто в боях выручал?
Выводил из полыхающих сёл,

Кто кричал: “Прорвемся, брат, не робей!”,
Жег лучину посреди темноты,
Был тебя он хоть немного слабей,
Только храбрый был, такой же, как ты,

Кто в пустыне на палящем ветру
Укрывал от солнца красным плащом?
То – Василий, настоящий твой друг,
Ты забыл? Ну ладно, вспомнишь еще.

Небо кровью окропилось в зарю,
Что ярчее послед рак, после сеч,
“Я не вор, я только раз посмотрю”, -
Думал Васька, да и взял острый меч.

И от страха весь дрожит, чуть живой,
Эх, и прочен, и тяжел кладенец!
Тут Иван: “Теперь ответь головой,
Как ты мог? Да что ты сделал, подлец?”

“Друг, прости! Ведь я же только глядел!
Ты не бей меня, прошу, отпусти,
Только твой он, я и думать не смел!”
Ну а Ванька… зарубил, не простил.

III
Потемнело, небо вниз принесло
Копня молний, как языческих рун,
Всё туманом, будто мхом, заросло,
И из дыма вышел старый колдун.

Пелена кругом, красна, горяча,
Молвил старец сквозь шипящую жуть:
“Я – Перунов жрец, волшебник меча,
И за грех тебя, Иван, накажу”.

Тронул витязя рукой за плечо,
Тяжела рука, любого согнет,
Прошептал: “Теперь ты будешь мечом,
Ну а меч твой человеком пойдет”.

Так и стало. Лишь рассеялся дым,
Кладенец бегом по полю бежит,
Ну а воин с той поры недвижим,
Безголос, тихонько в ножнах лежит.

IV
Тут – застава: “Ты сомненья рассей,
Как зовут тебя, лиха голова?”
“А зовут меня Мечов Алексей,
А со мною – это меч мой, Иван”.

Алексей приятный, милый на вид,
Статный, смелый, смотрит прямо в лицо,
Только все же как-то злобно глядит,
Вдруг он вскрикнул и убил тех бойцов.

“Отойди и на меня не глазей,
Я железный, не могу я любить!” –
Начал он тогда знакомых, друзей
Всех ивановых Иваном рубить.

И не взять его никак никому,
Объявил он целой веси войну,
У Ивана он стоит в терему,
 На красавицу глядит, на жену.

И сверкает восковая свеча,
Шея стройная, жемчужная цепь,
Страх в больших блестящих карих очах,
Слез алмазы на чуть смуглом лице.

“Где ты, Ваня? Аль тебе не мила?
Ты спаси, приди оттуда, где был!” –
Тонки рученьки она подняла,
Как лебедушка свою пару крыл.

Алексей кричит: “Теперь, наконец,
Будет мне уже совсем хорошо!”
Но вдруг в ужасе застыл кладенец:
Дух Василия на помощь пришел.

“Здравствуй, Ваня, - он промолвил сквозь грусть, -
Скоро-скоро я опять убегу.
Что же ты? Но на тебя я не злюсь,
И сегодня я тебе помогу”.

“Вася, друг мой! Не серчай, ты прости!
За меня там не проси, не моли,
Ты любимую мою защити,
А меня теперь убей, расколи!”

Лег на небо серебристый туман,
Воздух светит чешуей карасей,
Раскололся на две части Иван,
Ну а рядом пал Мечов Алексей.

V
Тихо-тихо, никого рядом нет,
Лишь лебедушка осталась одна,
Руны молний, яркий, огненный свет,
И колдун явился, жрец Перуна:

“Что ж, хозяйка, ставь на стол каравай,
Будет всё у вас теперь хорошо,
А ты, Ванька, ты скорее вставай
И сотри с себя стальной порошок!

Ведь родной не причинил ты вреда,
Долго, счастливо с ней будете жить,
Потому что друг тебя не предал,
Да и я тебя прощу, стало быть.

Помолюсь за вас, я весел, я рад! –
И дотронулся рукой до плеча –
Будет с милой вам удача и Лад,
И любовь, что, как огонь, горяча.

Ну а меч другому будет служить,
Ты ж запомни сказ Перуна-отца:
 Знайте, мертвое не может ожить,
А живое не умрет до конца”.