Alter ego

 
Совесть моя – неусыпная пьянь,
мнится пословица сказом
о злодеяньях семи глупых нянь
и о дитяти безглазом.

Бредя несносным видением брызг,
бьющихся ливнем о плаху,
совесть – свидетель, напившийся вдрызг,
рвет словно душу рубаху.

Совесть целует, берет за грудки
в пагубе пьяного вздора:
«Приговори к отсеченью руки
аки бродягу и вора!»

Не от вина, опьянев от вины,
тяжкий язык колокольный,
совесть в раскаяньи ищет стены,
чтобы удариться больно.

Чтоб на плечах череп-колокол взвыл,
взглядом бия, как набатом,
по остриям  мирно дремлющих вил,
по топорам и лопатам.

Были и будут почет и хлеб-соль
и белый флаг полотенца,
ныне гуляет кабацкая голь
и поминает младенца.

Кровью ли смыть вековечную гниль?
Душу ль продать за целковый?
Что-то давненько дорожную пыль
не бороздили оковы.

Не бороздили костыль и клюка,
посох пророка – тем боле!
Влаги не падало злого плевка
или слезы поневоле.

Что-то уж слишком слежалась тоска
слоем бесплодного грунта…
Иль, не пробив на свободу ростка,
сгнили зачинщики бунта?

Или страшны мятежей миражи?
И в зеркалах буйных казней
правда обличьем ужаснее лжи,
радость беды безобразней?

Что-то не весел разбойничий страх
песен и виселиц общих,
или земле оскорбителен прах
головорезов усопших?

Вот, выбивается под ноги он,
лезет шипами растений.
Имя растениям тем – легион,
жалят ступни и колени.

Стебли их жилисты и высоки,
только напрасно все это,
ибо обуты давно босяки
и голытьба приодета.

Ибо похмельная съела жарынь,
словно зажженную спичку,
сброд дожидавшийся клича «Сарынь!»
и повеленья «На кичку!»

Ибо не око за око, но глаз
с хрустом, как сочный алоэ,
рвут ради страха и именем нас
тем, кто помянет былое.

Ибо ни к тьме приглядеться нельзя,
ни к ослепительным фарам.
Ныне и присно теряют глаза
те, кто забудет о старом!

Ибо, хоть мир поделен пополам,
правых нет, все виноваты
в том, что с порога по темным углам
с пояса бьют автоматы.

В том, что в проеме дверном силуэт
темен на солнечном фоне
так, что едины лицо и берет,
скошенный в легком наклоне.   

В том, что не ясно где кара, где месть,
кровники бьются ли, братья ль.
Только на каждого мстителя есть
или найдется каратель!

Пепел обиды и мщенья золу
ветром несет по столетью,
непротивленье насилием злу
бьется по обуху плетью.