Жёлтые кувшинки. Начало. Цикл Истории любви

1.
Мне картина рисуется ярко:
Девятнадцатый век, и Москва;
И уже триумфальная арка
Обновлённой стоит. Чугуна,
Кирпича, белоснежного камня
Не жалели - прославленный век,
О великих деяниях  память
Свято чтил на Руси человек.
И церквей, и часовен, и храмов 
Сорок раз по Москве сороков.
Их истёртый моленьями мрамор
Был свидетелем прошлых веков,
Не рвалась золотая цепочка
Поколений, всё цело пока.
Не поставлена жирная точка
Из семнадцатого. Мужика
Не тянулися руки к оружью,
И Российский державен престол,
Рыжий конь всё ещё не разбужен*,
И Россия ещё под крестом,
(На кресте - это позже). Пока же
О любви и о страсти расскажем.

_________________________________________________
* «И вышел другой конь, рыжий;
и сидящему на нём дано взять мир с земли,
и чтобы убивали друг друга;
и дан ему большой меч.» (Апокалипсис, гл. 6, 3-4)

2.
Старый дом по-московски вальяжен -
Распростёрся на три этажа,
И подъезд по-столичному важен,
Дверь парадная вся в витражах.
Не купчишка живёт староверный,
Не процентщик-иудушка скверный,
Не барышник и не мещанин,
А с доходом большим господин.
В закромах до десятка имений;
Выезд - пара прекрасный коней;
Он счастливчик, без всяких сомнений, -
Есть доход сотни тысяч рублей.
И жена у него - загляденье
(Легкокрылый зефир, наважденье,
Эфимерное чудо, виденье)
Да к тому же ещё и умна.
(Вот бывает же людям везенье -
Жизнь, как чаша, до кромки полна!)

Жаль не всё, что покажется взгляду
Мимолётному, верно вполне.
И халва приправляется ядом
Поневоле на грешной земле.
Но история тянется нитью,
Постепенно свернётся кубок,
И событие тянет событье,
Наш финал ещё очень далёк.
Нарисуем картину их жизни,
И украсим деталями сказ.
Торопыга-читатель капризный
Позабудь нетерпенье сейчас.
Имена обозначим: Аглая
Будет зваться жена, господин -
Пётр Петрович. И сердцем желая,
Чтоб история вышла живая,
Нам герой ещё нужен один.

Это будет художник безвестный.
Полунищий, но редкий талант.
И при этом (что странно) он франт,
Носит яркий горохами бант.
И на внешность весьма интересный,
Голос бархатно-мягкий, чудесный...
Ходит в дамских любимцах всегда
Хоть капризен чуть-чуть иногда.
И в полотнах его столько грусти:
Перелеска, задумчивый кустик,
Небо хмурится сизой грозой,
В разнотравье ромашка распустит
Свой глазочек солярно-живой...
В общем, много печали, но солнце
Прочитать можно где-то средь туч
Или в отблеске лужи, в оконце -
Есть надежды всегда тонкий луч.
Будет зваться художник... Маркуша,
Марк Поленский - извольте любить.
Покоряет умы он и души -
Вот чего не отнять, не избыть.

3.
Боже, скучно московской зимою!
Одинокой метелицы плач,
И сосульки висят бахромою,
И мороз - краснощёкий палач.
Раздевают ветра в подворотнях,
Краткий день, словно сумерки, сер.
И поверишь почти: преисподня
Где-то здесь начинается. Сквер -
Иллюстрация мёртвой пустыни;
Мёрзлой веткой стучится в окно
Старый клён. Сиротинушкой стынет
Церковь белая. Если грешно
Унывать, то зачем же такою
Подарил, Боже Правый, зимою?!

Вот Аглая скучает ужасно -
Муж всё занят, дела да дела...
И ей кажется: вянет напрасно
Красота, и уходят года.
В будуаре тепличные розы
Пышно чахнут - таков уж удел
Жизни грустный. И эти морозы
Надоели до смерти! Предел
Для любого терпенья отмерен -
Тенью смысла заполнить бы день...
Не считала тогда бы потерей 
Те минуты, что канули в тень.

Меценатство - вот это идея!
Из талантов собрать узкий круг,
Об искусстве всем сердцем радея,
И себе обеспечить досуг.
Пусть певцы, музыканты, поэты
(Хоть в четверг) посещают салон.
Будут ими с восторгом воспеты
Потрошки и куриный бульон,
Куропатки, свиной медальон...
На десерты - живой котильон,
Романтичные вальсы... иль фанты.
(Ну, а самое сладкое - флирт:
Томный шёпот, любовные клятвы...)
И, конечно, -  все перлы их лир,
(Их мольбертов, холстов, мастихинов,
Их фанфар, медных труб, клавесинов)
Будут ей похвалы воспевать.
Уваженье, поклонников рать
И досуг - всё получит Аглая,
Меценатство своё начиная.

И почин для салона положен -
Есть в знакомцах Маркуша уже.
А талантов в России, мой Боже,
И не счесть, как... иголок в еже.
Два певца отыскалися: тенор
Драматический и баритон
(Тот лирический). Старческий тремор
Не мешает им брать нужный тон
Ни в беседе, ни в карточных склоках,
Только пенье не льётся, увы.
Старость к каждому будет жестока,
Постареет и автор, и вы...
(Но покуда все живы - и ладно!
Продолжаем неспешный рассказ,
Дай-то Боже, чтоб всё было складно:
Рифма, там, и затейливость фраз...)
Композиторов - два, и писатель,
Три поэта, один репортёр -
Беспринципный сенсаций искатель;
Что поделать, но нужен и он,
Чтоб попасть на заметку в газеты,
Чтобы слава и общий почёт,
Ведь не жаль же борща иль котлеты,
А читатель статейку прочтёт
О салоне и светской Аглае
(Кто ж такого себе не желает?!)
И художников пара прибилась,
И один престарелый студент,
И фотограф, чьё сердце разбилось
От капотов Аглаи и лент.
В общем, очень достойные люди
Собиралися каждый четверг.
(Но пора отойти от прелюдий
Чтоб читатель сей труд не отверг).

Продолжение:
http://www.stihi.ru/2011/08/26/711