Узник number two

Сижу на параше в темнице сырой,
Накормленный кашей, - не чёрной икрой,
И вдруг я узрел сквозь решёток узлы –
Какая-то птица терзает мослы.
Клюёт, и бросает, кровавую снедь,
И рвёт, и кусает, как дикий медведь.

Тогда я взмолился, прибегнув к словам,
Которые слышать не гоже бы Вам,
Мол, дай мне кусочек, помилуй, и глянь –
Мне кушать приходится всякую дрянь.

Унылые шпроты, ужасный паштет –
Лежали на складе десятками лет,
Теперь, в довершенье всех бед и невзгод,
Приходится брать это месиво в рот.

И вот результат – мой желудок восстал,
Протест заявил и служить перестал,
И я, этой самой поэмы герой,
Торчу беспрестанно над скользкой дырой.

Не жадничай, птичка по имени дрозд,
Вот видишь – табличка, в ней вес мой и рост.
Взгляни, и поймёшь, каково мне пришлось!
О, Господи Боже, опять полилось…

Пернатый упорный говеть не устал,
Но клюв свой проворный на миг опростал,
Затем погрузил его в туши мешок,
И бросил мне в камеру связку кишок!

Я с жадностью их, торопясь, поедал,
Таких  разносолов давно не видал,
Всё слопалось вмиг,  не оставив следа…
Что ж было со мною потом, господа?!

Постигнул, увы, с запозданьем, завет
О пользе различного рода диет.
Нельзя после долгого псевдопоста
Едой ублажать и лелеять уста.

Теперь со мной грозный пребудет недуг –
В неволе товарищ, назойливый друг –
Всё то, что с огромным трудом поглощу,
Тотчас же наружу опять возвращу!

А дрозд превратился в тугого орла,
Смахнул он прилипшие крошки с мурла,
Остатки от трапезы в камни зарыл,
Раскинул над пропастью тень своих крыл.

Но, сильно объевшись, взлететь он не смог.
Хотел разбежаться при помощи ног,
Живот перевесил, нарушив баланс…
Ах, дай же, Фортуна, несчастному шанс!

Но поздно… не в силах руками взмахнуть,
Упал он с обрыва в бездонную муть.
Разбился, бедняга, внизу на куски…
Сдавили мне сердце стальные тиски.

Теперь я и вовсе не ем и не пью!
Смотрю на журчащую, в брызгах, струю –
То горный ручей мимо зоны течёт,
Мне голову солнце шальное печёт.

И стены-злодеи здесь небо грызут,
Колючие змеи по стенам  ползут,
И скалы, как кони, за вышками вслед
Гарцуют на фоне мной прожитых лет.

Теперь я – ничей. Виноват без вины,
Ещё не забывший лесной стороны,
Где нежной травой, как зелёным ковром,
Укрыта лужайка за нашим двором…
Собак голоса заплетают узор,
Прозрачной росы бриллиантовый взор…

И я от тоски прорастаю в бетон,
Травинкой сквозь тяжкие тысячи тонн,
Сквозь злую игривость жестокой Судьбы,
Сквозь сонную живость по кругу ходьбы.

Лишь мысли, прошитые нитями грёз,
Лишь песни, умытые каплями слёз,
Лишь только надежда не гасни, свети,
Затерянной звёздочкой в Млечном Пути…