Две женщины, знавшие сверхъестественное

НЕФТЬ С МОЛОКОМ

В храме Весты получено отпущение.
Радуйся, благодатная! Что за волнение?
Таких, как ты – пять, пять на нашу Империю!
За право владенья собой, за терпение,
у ворот – сватовство, глянь, четыре сенатора!
За право не кланяться на императора –
обожженные страшным огнем ладони.
За спиной – тридцать лет великого рабства.
Но сегодня все кончилось, злобные кони
уносят от рукоприкладства.

Сколько приговоренных стекались к твоей процессии?
скольким висельникам ты преграждала путь?
Только город пришел от забвенья – к рецессии,
мы же, жрецы, сберегли эту суть,
не пустили беситься поверьем прогнозы,
из выпавших внутренностей галльского раба.
Пусть народом правят чужие триумфы и розы,
а сознанием – винные погреба.

Твои злобные кони напитаны ядом,
они пили кипящую нефть с молоком.
Ты промчись над Империей – звездопадом!
Ты умеешь ходить по огню – босиком.

ГОЛУБАЯ КОМНАТА

Музыкой и током бьётся стратосфера.
Голубое платье, черные надежды.
Меж ветвями вишни – птичка-соловей,
рядом с ним, в листве, Люцифер-Венера,
льет свое сиянье на местных и гостей,
в парке отдыхают светские невежды.

Я была дешевой проституткой в Вене.
Он не мог себе позволить муз дороже.
Хоть и зарабатывал на дворцовой сцене.
Но дело было не в деньгах… А может, тоже?

Он мне сказал: «взлетим?». И просто оседлал
меня. Мы взмыли выше, чем жуткий Штефансдом.
Я думала: конечно же, моя зарплата – нал,
Но как же будем мы смотреть друг на друга – потом?

Кто же знал, что гениям не нужна кровать?
Что им оседлать нужно только любовь,
чтоб в небесах с серафимами полетать,
чтобы соловьями звенела – новь?

Но доступность – дом. В нём – много комнат.
Не взломаешь все двери, всех окон – не найдешь.
Рано или поздно тебя выбросят с этого праздника,
да еще и с балкона.
Хорошо, если не с крыши. Хоть ты и гений.