Едвабне

Ребе, мы не будем заниматься?
Мне сегодня снилось – (как живой!) –
Лучший друг, соседский рыжий Вацек
В мяч играет мертвой головой.

         Мы – сожженные страницы
         Книги Судеб, раз и два.
         И родные с виду лица
         Не желаем признавать…

На отцову вроде бы похожа,
И еще немного – на мою…
Люди шли в колонне. Я шел тоже.
«Запевай!» - И вот они поют:

         Мы идем унылым шагом
         В чей-то жертвенный овин.
         Впереди под красным флагом
         Выступает наш раввин.
         Звук шагов по всей округе,
         Мы идем – аз ох-ун-вей.
         Топят матери-подруги
         Новорожденных детей…

По урокам я Акиву помню…
Я не посрамлю его, ничуть!
Только…если будет очень больно…
Ребе…я боюсь, что закричу…

         Расступись, людская стая!
         Были «мы», теперь – «они».
         Мы свой голос добавляем
         К миллионам: хинени!

Нет…уже не больно…и не страшно…
Может быть, к тому вели ходы,
Чтобы мне хоть раз местечко наше
Оглядеть, как птице, с высоты?
      
         Мы бессменным легким хором
         Все шагаем по земле,
         В тишине горящим горлом
         Выдыхая: «Эль мале…»



Хинени (ивр.) – «вот я»
Эль мале рахамим (ивр.) – «Б-г, исполненный милосердия», начало поминальной молитвы

"В тот же день я видел жуткую сцену. Чая Кубжаньская, двадцати восьми лет, и Бася Бинштейн, двадцати шести лет, обе с новорожденными детьми на руках, когда они увидели, что происходит, они побежали к пруду, чтобы утопиться вместе с детьми и не попасть в руки бандитов. Они опустили своих детей в воду и утопили их своими руками. Затем Баська Бинштейн прыгнула и сразу пошла ко дну, а Чая Кубжаньская мучилась часа два. Собравшиеся хулиганы наслаждались зрелищем" - выдержка из свидетельских показаний Ш.Васерштейна