Шел сорок первый год...

Шел сорок первый год.
И девочку, почти ребенка,
Служить прислали в н-ский взвод,
Где ласково ее бойцы
Называли медсестренка.
Часто стан ее,
Тонюсенький, как колос,
Мелькал то там, то здесь
В взрывной пыли,
И, всюду, слышался
Ее, чуть слышный голос:
"Терпи, мой родненький, терпи…"
Не щадя своей девчачьей силы,
Какой не всякому дано,
Как много этой юною девчонкой
Солдатских жизней было спасено!
Но, в час затишья меж боями,
Вдали от раненных бойцов,
Девчонка плакала горючими слезами,
Уткнувшись в грязный детский кулачок.
О, кто бы знал,
Как ей тогда хотелось
Коснуться теплой маминой руки,
Но маму расстреляли на рассвете,
Оставив рану черную в груди...
И вот, однажды,
Когда затихли взрывы воя,
Когда настала минута тишины.
Не вернулась медсестренка
С поля боя.
Не дождались в этот день ее бойцы.
В тот страшный миг,
Когда истошный вой снаряда
Прошелся взрывом
По коротенькой девчоночьей судьбе,
Никто не знал,
Как ей тогда хотелось к маме
Бежать по раненой,
Истерзанной земле.
А девочка лежала
На изрытом боем поле.
В глазах открытых – неба синева.
Но в них не было ни страха
И ни боли.
Была в них, только, злоба на врага.
Лежала девочка с глазами синими.
Ей, как и многим
Хотелось очень жить...
Лежала девочка,
Раскинув руки хрупкие, но сильные,
Как будто девочка хотела
От взрывов землю защитить!