Разговоры во тьме. Ч. 1

Когда мне становится слишком тесно в цепях приличий, сетей, примет, сажусь на землю, стою на месте, а добрый бог выключает свет. И я говорю в темноту пустую: послушай, бог, я едва жива, - и тьма неслышно узор рисует, и в нем огнями горят слова. И я говорю: ну, послушай, милый, я с каждым днем все дурней и злей, а он рисует во тьме лениво зеленой краской узор полей. И я говорю - каждый день - как омут, падений, мыслей, сомнений сонм, и каждый из нас - неизменно молод, и каждый - почти до конца спасен, и падает ночь, как вуаль вдовицы, и светится день, ослепляя взгляд, а мне бы, мой бог, поскорей напиться - забыться, не думать, не чуять яд. А мне бы понять, в чем тут дивный номер, разбить свою сущность на эн частей, и знать - во мне есть что-то кроме крови, и что-то кроме двухсот костей.
Но я каждый день поднимаюсь трезвой, звоню и пишу, говорю с людьми, и все это как-то не очень честно - плеваться ухмылками за дверьми. И все это, как-то, не очень верно - не верить, не слушать, не ждать, не петь, смеяться, когда тебе стало скверно, когда стало хуже - в глаза смотреть. И я говорю - он молчит бесстрастно, возможно, он думает о своем, и, в общем, я знаю, как все напрасно, и знаю, к чему мы здесь все идем...
Когда, слишком быстро и ломко плавясь, смолкаю - течет золотая боль, мой бог поднимается, улыбясь,
И молча толкает меня в огонь.