Ломти и краюшка

 Жил-был царь-государь Султаныч. И было у него три дочери. Старшую звали Вообще, среднюю – Крайне, а младшенькую – Очень. А самым младшим был у него сын-красавец – розовые щечки, Чуток назывался. Ещё была у них мама-царица. Очень суровая женщина. Звали её Тритатуськи-Тритата. Как зыркнет глазищами: считай – пропал. Так, правда, один Султаныч про неё сказывал. Народ не верил, но соглашался с правителем. Надо же его поддержать, посочувствовать, пожалеть, прислать Иногда. Так богатыря народного величали. Только Иногда соберется на помощь царю, как тот уже сам навстречу бежит, руками машет, палец ко рту прикладывает и озирается: мол, спасибо, не надо, своя семья – разберёмся. На самом деле Тритатуська его не трогала, просто Султанычу ужасно нравилось, когда его жалеют, сердобольничают.
Выросли дочери, надо замуж выдавать, а то неудобно как-то. Ну, женихов на дармовщинку – на приданое только свистни, тут же наскачет целая туча - тунеядцев. А что давать? О чём не подумай – всего жалко. Трудом доставалось, по наследству. Всю жизнь копил. И начал Султаныч чахнуть над златом, как положено. Совсем разболелся.
Доченьки жалеют его, говорят:
- Ну его – это самое замуж, не пойдём никуда. Будем папеньку жалеть да маменьку радовать.
Но родители не обрадовались.
- Лучше своих внуков кормить, чем чужие придут, когда мы все помре от старости, - так и сказали.
Задумались девчата: как бы замуж выйти подешевле? Народ узнал про их печали, хмыкнул, но помогать не стал. У всех женихи есть. Тут палка о двух концах: сейчас подскажешь, а потом, если что, сам же с носом и останешься.
Очень влюбчивая была. Книжек-романов начиталась и чувствует: сейчас влюбится. Вот так сильно чувствует, что уже дальше некуда. А тут Иногда мимо проезжает на коне богатырском, родители его в магазин отправили, за хлебом. Велели, чтоб никуда не сворачивал, не ровен час. 
- Иногда! Иди ко мне, милый! – кричит ему Очень из терема.
Тот как услыхал, так припустил вскачь пуще  прежнего: родители ж не велели, да и магазин вот-вот закроется, время позднее.
Очень видит, что молодой человек спасается от неё бегством, нет, чтобы сразу его разлюбить, так ещё больше полюбила. Вот как любовь зла! Рыдает она, мучается и любит его, и любит. Забилась в угол, в темноту, любит и плачет потихоньку.
Вызнали сестрицы про её беду. Крайне злая ходит. Вообще – не узнать! Но про сестрицыну тайну сердечную родителям ничего не сказали. А материнское сердце не обманешь. Вызывает Тритатуська-Тритата царя к себе в зал приёмов. Султаныч сразу явился. Без опозданий.
- А слышал ли ты, отец родной, что с твоими дочерьми творится? Крайне злая ходит. Вообще не узнать. Очень с лица сошла. А всё из-за тебя!
Раскаялся царь, упал в ноги, сказал, что во всём признаётся заранее и готов выдать сообщников. Главное, чтоб ему объяснили, что же случилось. А уж он не подведёт, непременно заучит наизусть всю свою вину.
Не выдержала царица, рассмеялась над простофилюшкой. Простила. И говорит:
- Повадился к нашей младшей дочери соседский богатырь Иногда. Влюбил её в себя и мучает теперь книжками-романами. Она не хочет читать, а он требует, грозит бросить её, несчастную.
Как рассвирепел царь-государь! Как собрал войско! Так и пошёл войной к соседскому дому! Явился туда, в дверь позвонил и кричит:
- Выходи, Иногда, на битву! Пробил твой звёздный час! Выходи, позорник! Я всё своё войско с собой привёл! Не отвертишься.
Слышит царь: вроде проснулись в доме, шебуршатся. Выглянул заспанный Иногда в окошко и хлеб-соль протягивает:
- На, царь-батюшка, возьми, не побрезгуй. Магазин сегодня рано закрылся, я сам еле успел. А тебе, Султаныч, видать, вовсе не досталось. Голосочек-то как ослабел. Ой-ёй-ёй! На, ешь, поправляйся. 
Растерялся Султаныч, ломоть хлеба в котомку сложил и отправился восвояси. Как теперь с Иногда драться, если он с ним хлеб преломил, поделился? Ведь известно же: кто с тобой хлеб преломил, тот тебе родным стал.
Вернулся Султаныч, рассказал своей семье всю эту запутанную историю. Глядит: Очень повеселела, песенки поёт. Сестрицы, на неё глядя, тоже заулыбались. Тритатуська  лицом посветлела и говорит царю-батюшке:
- Вот и ладушки. Поскольку Иногда нам родной теперь, то пусть к нам и переезжает жить. Очень довольна будет. А мне ради дочкиного счастья ничего не жаль.
- А как же приданое?! – вскричал побледневший от жадности отец.
- Какое приданое? Проехали. Иногда и так уже  нашей семье родной! Ты ж сам сказал.
Так облапошили они богатыря, женили на царевне Очень. Не прошло и года, как и Вообще замуж вышла, и Крайне там оказалась.  У каждой - по хлебному ломтю от сватьев. Без приданого взяли, постеснялись с родных требовать.
Подрос Чуток маленько. Женихаться начал. Надел царевич самый красивый наряд и пошёл в лес чужое царство-государство проведать, невесту себе привести, если что. А в лесу разбойнички добра наживали, они его быстро обчистили, раздели, разули и не в ту сторону отправили.
Пришёл Чуток не туда, видит, что ошибся. Хотел назад повернуть, а тут его голосок девичий окликает:
- Женился бы ты на мне, Чуток! Я – твоё счастье.
Обрадовался Чуток, озирается, а не видно никого. Что за пропасть? Искал, искал. Никого. Только в путь двинется – опять тот же голосок! Отчаялся Чуток совсем. Решил перекусить, а нечем. Даже котомки нет, всё у него в лесу  отобрали. Сел на траву и заплакал. Жалеет себя. Вдруг рука его в траве наткнулась на что-то. Батюшки, краюшка хлебная!
Только он собрался от нее откусить маленько, как завопит хлебная краюшка:
- Караул! Чуточек, неужели, ты меня, невестушку свою, съешь сейчас? Ай-яй-яй! Горе мне, горе…
- Как же я на тебе женюсь? Ты же не человек! 
- А ты отнеси меня к себе домой да передай отцу своему, скажи, чтобы невесту твою нашел по хлебной краюшке.
Так Чуток и поступил. Подивились Султаныч и Тритатуська и поняли так, что долги свои людям возвращать надо. Собрал Султаныч ради сына своего весь народ, поклонился народу в пояс и попросил у него невесту своему сыночку найти. А в знак благодарности, преломил он с каждым своим подданным хлеб. Поклонился ему народ и по домам разошёлся...
Вернулась в дом и царская семья: Тритатуська, Султаныч, Вообще и Крайне с мужьями,  Очень с Иногда, только Чуток во дворе остался. Грустит. И вдруг из терема царского доносится до него голосок девичий:
- Чуток! Родной! Иди скорей ко мне! Это я – твоя Хлебная Краюшка!
Побежал Чуток домой, а там его девица ждёт – неописуемой красоты. Улыбается и говорит:
- Неужто не узнаёшь?
- Как не узнаю? Сразу узнал! По голосу!
Тут даже царица прослезилась от счастья за сыночка. А сестрицы завизжали от восторга. А царь-государь «Барыню» сплясал. Вприсядку.