Художница

-   Михалыч! Что с тобой Михалыч. Сосед по палате тронул
       Меня за плечо.
-  Ты чего плачешь? Сердце чи шо?
  -  Нет, сон какой – то, цветной, как по телеку.
- Ну – ну, а я думал сердце. За груди хопаешься и слезы.
 Я думав сердце.
  Я лежал с открытыми глазами и вспоминал сон. Он снился
  Мне всю ночь,  с перерывами. Я просыпался, пил лекарство, снова
 Засыпал, и снова видел его, явно как многосерийный фильм.
Высокий, худощавый, совершенно седой мужчина входит в
 Театр со служебного входа. Никто не спросил его, кто он,  и что он
 Тут делает? Спектакль давно начался. Никому нет дела до него.
 Знакомая лестница ведет вниз, слева дверь. Очень медленно он
  Открывает дверь.
  В Комнате за столом сидят несколько человек и о чем – то спорят.
-  Простите, здесь была мастерская. Я не ошибся?
  -  Мастерская? Какая мастерская? Здесь местком.
- Здесь была мастерская художников, точнее художницы.
- А, так вам нужны художники? Так это в другой части
Театра. Вас проводить?
- Да, то есть нет. У вас работала художница, девочка,
Француженка.
- У нас нет француженок, все свои.
-  Да, я понимаю,  это было давно, очень давно.
             -  У нас никто ее не помнит. Впрочем это не трудно узнать.
-  Она любила рисовать углем. Так быстро, быстро.
Несколько линий и готов портрет. Там внизу под лестницей, в
Маленькой кладовке у нее хранилось много таких портретов – "для потомков" -           как она говорила. Каждый мог в нескольких секунд увековечить себя для потомков. Интересно было бы взглянуть.
Там было много знакомых лиц. Наверно весь город. Мужчина Замолчал.
- Вы знаете, а ведь ни лестницы, ни кладовой нет.
- Как нет? Я только что ее видел своими глазами.
- Нет ни лестницы, ни кладовой, все сгорело в 66 – ом.
Потом, при реконструкции наш Латынин предложил отгородить новую часть театра от старой ширмой, а уж на ней нарисовали лестницу и кладовку, как до пожара.
Мужчина открыл дверь и глянул вниз. Вот она лестница, вот кладовка. Все так и было. Даже дверь висела на трех петлях и вместо замка вставлена кисточка с отломанным  кончиком и вытертым до основания волосом.
Спустившись вниз на несколько ступенек, мужчина уперся рукой в занавеску, и медленно опустился на ступеньки. Вокруг него собралось несколько человек, о чем – то переговаривались между собой. А он смотрел на нарисованную дверь, и такая тоска была в его взгляде, что люди вокруг притихли. Высокий блондин сказал, что у него храниться портрет маслом. Изображенный на этом портрете мужчина, похож на него, за эту схожесть Латынин и отдал ему портрет. Жанна – Жаннет нарисовала его за пару лет до пожара, за несколько лет до своей гибели. Ее в гололед сбила машина.
Только мужчина на портрете …
- Рыжий?
- Рыжий!
Мужчина поднялся. Они с блондином были одного роста и по его щекам текли слезы.
Все это потом. А раньше, раньше. Что снилось раньше?
Откуда она взялась в этом украинском городе? Но сней  было интересно и весело. Летом она сидела в парке. Мы приносили ей белую  бумагу. Это была большая редкость – белая, глянцевая бумагу. И она рисовала. Одни головы. Но как она рисовала! Зимой мы собирались в Кафе – мороженое, возле театра, на Ленинской, и здесь она рисовала. Ей приносили краски и карандаши, но она рисовала только углем. Потом ее взяли работать в театр. Она рисовала афиши и декорации, а вечерами, когда уже начинался спектакль, мы сидели у нее в мастерской и спорили. Иногда, когда появлялись деньги, пили вино, а она рисовала.
- Почему ты рисуешь только углем? Спрашивали мы.
 - Когда мое сердце почувствует цвет, а может быть нарисую что – нибудь кроме декораций. А пока я вижу вас только черно – белыми. Смеющие и плачущие, пьющие вино и целующиеся.      
    Она щедро дарили свои рисунки. Но большинство складывала в серые папки. Их было много этих серых папок, в кладовке под лестницей, которая закрывалась сначала на гвоздь, а потом кисточкой со сломанным концом.

Осень 1980г.