Высокой радостью доверья

Что обманчивого одуванчика, чало,
тянущееся к теплу тело,- стужа желтой бывает сначала,
прежде чем сделается белой,-
с бездомностью своей глубинною,
как будто выпав, пав,- зим белизною голубиною,
на мрамор траурный трав.

Творя историю в словах, старательно,-
не зря ведь память избирательна.
Не то, что душевных ран,
не прощающей даже небрежности,-
быть может, всегда обман,
достижимость непостижной нежности?

Но, чем бы ни был миг напоён,-
быть может, нежность - вечность времен?
Ведь пусть нежность весенних желаний
да нежить предзимних надежд,-
вдруг осеннею спутает дланью,
с остатками летних одежд.

Возраст, рассветный, ранний,
вновь выберет для своих одежд,-
и ненужную нежность желаний,
и жестокую нежить надежд.
Не так ли, как песня поэта, устроена и жизнь сама,-
предосень пока еще лето, предзимье уже зима?

В бездне Слова исчезая, чтоб воскреснуть,-
торжествует над тяжестью нежность!
Беспокоя серостью и холодами,
словно ереси восстание во храме,-
осень, варварски сорящая листами,
успокоится блестящими снегами.

Душа живая через ужас, пройти земной осуждена,-
да, может, ужасов всех хуже, когда бестрепетна она?
Сознавая или нет, сквозь победы и пораженья,
жизнь всегда ведь есть ответ, на вызовы уничтоженья,-
от худших бед, быть может, охранит,-
нас тяжесть жизненных обид.

По-доброму здесь зла, прозренья резь в глазах,-
нежна и скорбь сама, когда судья судьба!
Да и будем ли мы узнаны,
чрез время, пространство и речь,-
коль в безумье необузданном,
на нежность надежды все сжечь?

Как красота без истины, ничтожно,
пред Богом всё, что в мире ложно,-
ведь находит устойчивость, веря,
лишь в неувядающем духе, материя.
Лишь то для нас чудо, что недоступно покуда,-
как победа и мечта, всегда чудо красота!

Есть прелесть ереси и непогоды,
всего прекрасного, трудные роды,-
так чувству порой не хватает хвоста,
так сырая гортань, обретает уста.
На грани веры и безверья, терновый неся венец,-
высокой радостью доверья, не мертв в твореньи Творец.