Чур меня, от хама и от сглаза!

Чур меня,
            от хама и от сглаза!
Не случалось
                быть такой войне:
Рядовой
        особого спецназа
Строчек рать
                веду я по стране.
Мне мои
          заветные высоты –
Доблести,
            отваги рубежи,
А в лицо –
           раздоров пулемёты…
Лупят пушки
                в душу ядом лжи.
Бьют прицельно
                педики с экранов,
Охватил
          злопакостных кураж.
И толпа
        заморских интриганов
Чудный мир
                берёт на абордаж.
Чудный мир,
                что в сердце я построил,
Храм, что предок
                кровью освятил,
Разве он
         борьбы и жертв не стоил?
Разве
    солнцем славы не светил?
Не готов народ был,
                но достоин
Честь страны
                оспорить в той войне,
Но по спинам «секов»
                чёрный воин
Въехал
       на долларовом коне.
Бьёт налево!
                Лупит, гад, направо!
Взять в полон
                бесстыдства норовит.
Чужеземья
             хищная забава
Властных шкур
                надёжный реквизит.
Вот они,
         бегущие к «барьеру»,
Вот
   культреволюции творцы!
Обглодав
           капустника премьеру,
В клочья рвут
                Культуру подлецы.
Пушкин мой!
                Им вовсе и не Пушкин.
Им Сергей Есенин –
                не родня.
И Толстой
             циничным побрякушкам
Просто так,
               фонарь средь бела дня.
А народ
        в унынье и молчанье,
Лишь порой
               услышишь там иль тут: –
Нет, страну
              хамью на растерзанье
Даже демократы
                не сдадут.
Мне ж, бойцу
                особого спецназа,
Чей удел –
           неравный вечный бой,
Грустно думать:
                чёрная зараза
За моей
        охотится душой.
Что меня,
            кто сердцем очень русский,
Кто умеет верить и любить,
Учат бесы
            думать на французском,
На еврейском
                петь и говорить.
А плеча
              соратника-рубаки
В прохиндейском царстве
                не сыскать.
И коль дрогну
                в этой грязной драке,
Как Иуда,
            буду умирать.
Только я
           мечту ещё лелею,
Что, учуяв
             близость сатаны,
Даже
     умирающий сумею
Я Творца
           подёргать за штаны.
Чтобы знал Он:
                мучаясь, страдая,
Жил грешно,
                но праведно любя,
Что, горя в аду,
                страною рая
Величаю,
           Родина, тебя.