Эльвио Ромеро. Ослепляющий жаворонков
Калёный прут в волненьи теребя,
Как будто ослепляя сам себя,
Он протыкает око певчей птицы.
Его работа – выколоть наивной
Небесной птахе, что попала в сеть,
Глаза – и колокольчиком звенеть
Отныне будет птичий голос дивный.
Когда в тумане пепельном холмы
Зальёт кровавой патокой светило –
Он, двигаясь неловко и уныло,
Навстречу дню является из тьмы.
Теченье лет? Исхоженная даль?
Что вызвало в душе его однажды
Неистовую пламенную жажду
Разбить и ослепить живой хрусталь?
«Слепые жаворонки сладкогласней –
А стало быть, и промысел хорош».
Бьёт по рукам предательская дрожь,
А он себя смиряет глупой басней.
Он – узник им напущенных темнот,
И древний пленник выжженной глазницы;
Лукавою гримасой заслониться
Пытается. Досадует. Живёт.
Пора творить обряд; рука умельца
Сжимает птицу; вся спина в поту;
Улыбки тень на покривлённом рту;
Под пальцами – трепещущее тельце.
Над жаром раскалённого прутка
Он снова ощущает плотью снулой
Любовь – она ещё не ускользнула,
Хотя давно дрожит его рука.
А птица ослеплённая поёт;
Потоком звонким звуки без усилья
Плывут – и ветер, расправляя крылья,
Их увлекает прямо в небосвод.
Он весь в воспоминаньях, как в бреду;
Он – побродяжка, мальчуган бездомный,
В чьей шевелюре – этот мир огромный,
А сам он – в апельсиновом саду.
Склонившись в келье под лучом денницы,
Калёный прут в волненьи теребя,
Как будто ослепляя сам себя,
Он протыкает око певчей птицы.
EL CEGADOR DE ALONDRAS
Punza el ojo del pajaro. Y al verse
Tremulo como un sol que se derrama,
Vuelca la sangre en combustida llama
Como si el mismo fuera a enceguecerse.
Su faena es cegar aves boreales
Que a la celda le acercan desde afuera,
Presumiendo que asi se les altera
La voz, en cascabeles musicales.
Cuando un sol de jarabe desafia
La quietud de los montes cenicientos,
El se anuncia con tardos movimientos
Yendo al encuentro del fulgor del dia.
Le viene de otros anos camineros
Ese afan de cegar un cristal vivo?
Esas urgencias de arrebato activo:
Le brotaron de andar por los esteros?
«Canta mejor la alondra enceguecida»,
Pretexta al embozarse en su faena,
Para mirar despues que se le llena
De alevoso temblor la mano ardida.
Se le siente vivir con gesto artero
De quien vive sujeto a un orificio,
Cautivo antiguo de su antiguo oficio,
De sus propias penumbras prisionero.
Comienza el rito: toda la camisa
Se le emociona al sujetar al ave,
Siente en los dedos un temblor suave,
Hiere una leve sombra su sonrisa.
Un alambre candente es su herramienta,
Que al rojo vivo se le entrega ardiendo,
Aunque ve que el amor se le va yendo
De la mano, al crisparse en su tormenta.
Despues la alondra enceguecida canta,
Ya un aluvion sonoro, una vertiente
Que ilustra con sonidos la corriente
Del viento, que en sus alas se levanta.
Y el es todo recuerdos; sus destellos
Lo vuelven al muchacho caminero,
Que ayer por el atajo naranjero
Aprisionaba al mundo en sus cabellos.
Punza el ojo del pajaro. Y al verse
Tremulo como un sol que se derrama,
Vuelca la sangre en combustida llama,
Como si el mismo fuera a enceguecerse.
Свидетельство о публикации №111081101225