Лошадь на крыше

Если я когда-нибудь вернусь во Львов – первое,  что я сделаю: побегу смотреть на лошадь.  На  летящую лошадь с красной гривой.  Вокруг неё – цветы из детской книжки.  И детское солнце.  И белое облако.
Лошадь жила на крыше.  На ратушу вела длинная лестница.  Сначала надо было ехать на лифте, потом бежать  по лестнице…или тяжело подниматься.  Во Львове все пьют кофе – значит, бежать.  Сначала я увидела чудесные крыши,  фигурки людей, машины, а потом – лошадь…не знаю, какой чудак нарисовал её там…спасибо!
Дальше я всё время улыбалась.  Все десять дней. 

Помню:
- Во Львов?  Там по-русски лучше шёпотом.
- Куда?  Ну, смелые девушки…
- А чего вы там забыли?
-  Разукрасят вас где-нибудь -  москалей-то…
- Звичайно! – с усмешкой отвечала я. – Авжеж!

До сих пор не понимаю,  откуда пришла эта любовь.  Может,  в Артековскую пору, когда весёлый сурджик раздавался в корпусах тут и там, а одна заботливая девочка из моего отряда со вздохом повторяла всем и каждому:
 - Я же просила: говори по-русски! Женя не понимает  по-нашему.
На самом деле я понимала прекрасно:  шукать детей по местным кустам  перед отбоем – святое занятие в старших отрядах.  Я завела тетрадь,  где в Абсолют ( тихий час) записывала украинские слова или песни.  Если дети были, к примеру, из Луцка или Волыни,  то слов прибывало богато.   Одни  отрывки из Коцюбинського чего стоили! -  Кому-то из ребят пришла в голову удивительная идея  взять в лагерь учебник родной речи! Я открывала затёртые страницы и начинала своё напевное:
«Пiсля довгого лiтнього дня, коли сонце сiдаэ, а розпечена земля поволi скидаэ…»
Или вот это:
 «Народ – це всi. Це мiсто i село, це люд, який мизкуэ й форму носить…»
                И. Ф. Драч.
 А в это время руководитель ансамбля «Радуга» бегал этажом ниже и поднимал своих назойливыми криками: «Швиденько! Швиденько!" – стоял сентябрь, была смена коллективов.
Конечно, они меня правили! С восторгом!  Учили, что И звучит как Ы, а  Е как Э. Конечно, вечером после отбоя они мне споют свой «Човен».  Или завтра на пляже.  Я успевала сплавать до буйков и обратно, когда вместе с лёгкими волнами и брызгами в лицо тихо подпевала доносившемуся:
«Хей! Хай! Хвылю тримаай
Хей - Хай – пливи не питай…»
Они уже своё на сегодня отплавали, а у меня оставались вырванные у счастья  десять минут»
Слежу за ними из-за буя – поют...сдружились намертво…такие разные…кто бы мог подумать? …..
Хей-хай, пливи не питай! Хеейхай! Хвилю тримааай!...

Через несколько лет я наткнулась в Москве на один-единственный экземпляр украинского самоучителя с кассетой! 
Думаю,  всё понятно.  За месяц до поездки во Львов я вытащила самоучитель,  сначала выучила все понравившиеся стихи, а потом взялась за фразы, вроде:  «Як пройти? Як проiхати? Дякую, вибачте,  будь ласка и.т.д.  Особенно мне нравилось: до будинку вiдпочинку пiд  Одесою. ( Дом отдыха под Одессой)   Или:  потраплю на  Хрещатик.  Слово потраплю. Не какой-нибудь там заезженный хмарочос  – одно из первых слов, с которыми я познакомилась.  Ленка – вожатая Артека из Днепропетровска  однажды с тихим  удовольствием спросила:
 - А ты знаешь,  как по-украински будет небоскрёб?
- Нет, - после непродолжительной паузы ответила я.
- Хмарочос – выдала она и прыснула.
Видимо, мне тоже полагалось прыснуть. Что я незамедлительно  сделала. 
Мы обе так над этим хихикали!   И чего хихикали?  Непонятно…
 
А сейчас я во Львове.  И  наконец-то могу поговорить! Первые дни я буквально набрасывалась на местное население со своим:
« Вибачте, будь ласка, як пройти? …»
 «Де знаходиться?»
«Дякуюююю!»
 и летела в указанном направлении. Нет, конечно,  был путеводитель.  И карты в магазинах в общем-то продавались.  Но это же не интересно: карты.  Вот, где я ни разу не услышала даже намёка на мой акцент, меня кажется, всерьёз принимали за свою ( ну, да…это в Москве постоянно изумляются: «Девушка, а Вы откуда приехали? Так чудно говорите….да нет…не плохо…как-то по-другому…нараспев…»
А я и не обижаюсь.  Должна же быть в человеке индивидуальность, в конце концов! ;
Милые мои, я вообще-то с Юга! )

В общем, я отрывалась.  Но подружка-то моя…Она ж фразами не могла.  А у меня топографичесий идиотизм и глобальная рассеянность.   Спрошу я что-нибудь, увлекусь звучанием фразы, поблагодарю, а по пути забуду.  Оля моя бежит к тому же дяденьке и уже по-русски его, по-русски.  А дяденька ничего.  Лихо отвечает.  Если в возрасте – так совсем лихо.  Если это девушка юная, то она всё поймёт, потом смутится от того,  что сразу складно сказать у неё не получается.  И тогда Оля меня зовёт, я подбегаю и мы опять на украинский переходим.  Правда, такая девушка попалась всего лишь один раз. Вообще во Львове мужчины почему-то русский отменно знают.  На вокзале водитель сразу объяснил:
 - Нам  всё равно уже  под кем,  так обрыдло! Хорошо жить хотим, по-человечески!
Ну, а если вдруг кто-то в аптеке не понимал по-нашему – я тогда в медицине только одну фразу знала: «Моя подруга маэт бiль в горлi»,  а если не в горле,  так покажешь где – и так забегают, что диву даёшься.  Вот бы нам такие аптеки!  Кстати, во Львове очень много продуктовых магазинов и аптек.  Почти столько же, сколько и львов. 
Во Львове….во Львове всё было не так. Не так, как там, где я живу.
Один раз мы шли. Просто шли по одной из центральных улиц.  Я помнила:
«Львов – это же местный Париж» - восторженный голос одной знакомой поэтессы.
Я не была в Париже.  Я не знаю,  что там звучит на площади по воскресеньям.  А здесь….Сначала я не поняла.  Я остановилась.  Я пошла быстрее.  Потом почти побежала, потом в меня ударила молния…  Это были уличные воскресные пения недалеко от  памятника Т. Шевченко. Вот в ту самую минуту я влюбилась в украинский окончательно.  Я смотрела на эту толпу – слово толпа не подходит. Это был стар и млад из известного мне стихотворения, это были простые бабушки в платках,  это были изысканно одетые дамы и кавалеры, паны и пани ( Во Львове умеют  одеться), подростки: руки в карманах,  привычно расхлябанные позы, строгого и не очень внешнего вида  вдохновенные дiвчинки,  сосредоточенные  хлопцi.  У всех были одинаковые лица.  На всех лицах читалась  любовь.  В церкви поют по-другому.   Здесь не следили за красотой звука,  здесь каждый пел  как мог – а закатное солнце народное заливало всю площадь последними июльскими лучами – с неба падал столп света, был июль, 2006 год. Я не знаю,  кто этим всем руководил.  Только смолкла одна песня – началась другая.  Я эти песни раньше не слышала, они не были популярны, не петы знаменитостями, но народ Львова их подхватывал,  разносил, как  «Човен», как  «Хей-хай» под гитару нестройным хором детских голосов.
Хвылю тримай – я ловила мгновение. Я запомнила.
Я запомнила булыжно-коричневые улочки,  по которым можно было бродить бесконечно, накупив персиков или некторин, которые продавались на лотках всюду.    Бродить и учить памятники.  И удивляться   каждому найденному льву,  архитектурным стилям (барокко, готика, ренессанс),  и свободно разгуливающим монашкам.  Во Львове монашки слиты с жизнью тихих дворов,  с голубями и бельём на верёвках.  Слиты с цветами на балкончиках, с воздухом и раскалённой брусчаткой.  Они и за рулём авто,  и  с телефоном в парке на скамье,  они потрясающе красивы, эти строгие львовские монашки.
Утро начиналось с персиков.  А дальше – этот бесконечный,  летний, переполненный счастьем  день. За рогом праворуч книгарня, злiва пошта.  А мы ищем ремонт взуття – на четвёртый день уличной жизни подошва на одном из моих сандалий раздвоилась  и противно хлюпала.  Наконец, находим – скромная вывеска в переулке. За работой дед с картинки.  Худой,  большие загрубевшие руки, усы, добрые щёлки – глаза, загорелое лицо. 
 - Добридень! – обречённо протягиваю сандалий. 
Взглянул, взял, покачал на руке, будто взвесил.  Сказал,  через полчаса приходить.
Через полчаса пришли. Вижу, сидит дед в той же позе, над чьими-то сапогами склонился.
Голову поднял.  Чуть улыбнулся, молча сандалий протянул. Беру, достаю кошелёк.    
 - Скiльки?  - спрашиваю.
Дед на меня удивлённо глянул.
 - Тю, дiвчата! За це?
 - За це, - киваю.
 - Тю! – обиженно повторил и снова за инструменты взялся.
 -Дякую! – бормочу я растерянно и смотрю на свой сандалий – дед на клей не посадил, дед маленькими гвоздиками  намертво прибил.   До сих пор живы.
 - Дякую!

- Самый вкусный кофе, конечно, на Армянской улице!  На Площади были?  А в башне Мэрии? Ещё можно на смотровую площадку подняться.  Там раньше Замок польского воеводы был – Высокий Замок,  недалеко отсюда. Оперный театр посмотрите!  А вообще у нас храмов  столько! И снимать можно! - сидим в скверике, слушаем коренную жительницу Львова, – в Музей-Аптеку сходите! Были? Тогда в Сад Шевченко. Это как в Киеве –  стилизованная под старину деревня.  Кладбище?    Ну, да.. Лычаковское, старинное…а если замки любите,  то в Золочев можно!  Или в Жовкву! До вокзала на трамвае можно! Руку поднимите – остановится…не знаю, как сейчас, давно не ездила…чего удивляетесь?  У нас первый в Украине конный трамвай ходил, бабушка рассказывала.  А электрический – первый в Европе.
- Спасибо!

Спасибо…спустя пять лет названия соборов забылись. Это поправимо. Костёл  Петра и Павла, церковь Андрея; Армянский, Доминиканский соборы, Храм Святой Елизаветы, Собор Святого Юра.  И правда,  можно фотографировать.  Уже не вспомню, везде ли…Армянский собор ( 1363г): свечи в песке,  скамьи под тяжёлыми  люстрами,  свет из окна…можно сидеть в прохладе полупустого собора и смотреть на свечи…Люблю храмы, костёлы, церкви.   Их  купола в небо, их скрытую музыку и тайну.
  Мне может быть одинаково хорошо и в мужском монастыре, и в маленькой тихой церквушке. Я не люблю в толпе,  не могу  пронизывающие взгляды в спину.  Вера – дело интимное….
  Музыка внутри  и сноп света на улице. А за узкими желтыми переулками картинки во всю стену дома.  Опять какой-то художник.  От счастья, конечно.  От ненависти другие произведения.   И знаменитый кофе за 2 гривны. А столики внутри и на улице всегда заняты.
 
  - Ты кофе пьёшь?
  - Нет!
  - Нет? Тогда тебе во Львове делать нечего, - смеётся Игорь – русский лётчик, давно прикипевший ко Львову. 
  - Ну, может, я сделаю исключение?
Сделала.  Насчёт вкуса не скажу,  но на ратушу  летела через три ступеньки и там тоже остановиться  не могла.
   - А что это за колокол? По ком звонит? А куда после ратуши? Ты обещал прыжки с парашютом!  Да, конечно, в Стрыйский парк тоже хочу! Прям сейчас! А  лебеди там есть? А чёрные?
Поэтому мне лучше чай. Оля, впрочем, кофе была довольна. И не только на Армянской улице. 

Оля пила кофе, а я  ловила во Львове достоинство. Везде,  где бы мы не оказывались -   достоинство. Без высокомерия.    И чисто. Очень.  Жители Львова, безусловно, любят свой город,  знают его историю.  Видела газеты на польском.  Купила в книжном повесть Гришковца.  На русском, естественно. По вечерам пани и паны под ручку в вечерних платьях,  по утрам те же пани в кроссовках и кепках горячо обсуждают новости. На трёх языках.    Да Украина ли это? Ещё острее ощутила,  что Восточная её часть – другая. Какая-то другая. Ну, совсем другая. Нет, не хуже. Просто другая.  А что я хотела?  Мы такие разные, а живём вместе. Пытаемся ;  Разве это плохо? Да, такая страна.   Тем и интересна. Националистов  не встретила. Ну, не встретила.  Ни в лицо, ни в спину. Верите?  К туристам там с уважением. Не скажу про внутренние дела  - нет, скажу! Русский лётчик Игорь обожает Львов. Живёт там уже лет десять и никуда не собирается. Политики,  геть!
Геть со своими позорными провокациями!  Руки от Львова прочь! Попробуйте отмыть! Нет, я не наивная.  Я доверчивая.  И верю,  что нормальных людей больше.

- Что в театре посмотреть?  Ну,  если так,  чтобы со смыслом….вот «Триумфальна жiнка!» - со смыслом….драма…
Давно так не смеялись!  Уже не вспомню фамилию того режиссёра.   Дякую!
Скорее из помещения – в город!

 Город-то чудесный!   А маки какие!  Возле Золочева маковое поле, за полем горы.  Сначала замок классический -  Олеско.  Внутри рыцари в кольчуге, снаружи богатыри.  Но вы мне маки, маки покажите. В 15 минутах езды! Стойте!  Аисты! На проводах!  Тихо, не спугните!
Маки действуют на меня сильнее, чем кофе.  Можно отдышаться. И забыть быка.
Ещё  полчаса назад мы  затворили калитку в сад, ведущий к замку,  спокойно так по дороге к остановке шли, а навстречу…бык мчался прямо на нас и дико орал. Я почему-то очень чётко увидела его рога и мутные очи…с ненавистью… Как же мы бежали! До калитки метров двадцать....ничего красного на нас, вроде, не было, но бык, безусловно, запал.  Мы ворвались внутрь, захлопнули калитку – и тотчас обдало пылью и жаром.  Бык проскочил  дальше,  не сбавляя скорости…
Мы переглянулись,  попробовали дверь калитки, осторожно высунулись наружу…на противоположной стороне улицы  два мента схватились за животы.  Явно, не от приступа аппендицита.
 - Що, дiвчат,  быка испужались?  Вiн за тёлками! 
Быка на дороге уже не было.  Только небольшое количество помёта.  От тёлок…

Это  дiвчата мы слышали там постоянно…и всегда оно было очень доброе - это  дiвчата.
До Гуцульщины мы не добрались.  Времени не хватило. Но когда за окном поезда мелькали маленькие аккуратные почти мазанки на изумрудных полях,  я засмотрелась на стога сена и услышала.
- Шукаю-шукаю, а дiрки немаэ!
Возле окошка в национальной рубахе навыпуск сидел дед и тщетно пытался засунуть подушку в  наволочку.   Дырки было нема. Я невольно улыбнулась.  А дед вдруг поднял глаза.  Не обиделся.  Улыбнулся ещё шире. И добавил.
- А дiвчата дивляться   и смиються!

- Дед! Давай, помогу! Допомогти?
- Дякую!

 В Карпаты надо обязательно! Не знаю, когда, но обязательно.  Нельзя без Карпат!...

А Ужгород был опять другой. Совсем. Шесть часов – и ни тени намёка на густую украинскую культуру.  Маленький,  аккуратный, вполне европейский городок  с жёлтой речкой посередине.  Живёт своей тихой жизнью -  граница между двумя странами. Независимый! 
Уж – уголь/узкий ( болгарская трактовка), а мне нравится уж – ужик!  Русская речь. Всюду. Смесь надписей:  английский, русский, украинский, разношёрстные СМИ.  Затосковала по Львову. 
Интернет зовёт сюда весной - сакура.  Скажите тоже:  какой город плох в мае?
И снова  музей «Народной архитектуры и быта».  Закарпатский.
Эх!  Много позже перед глазами кадры из фильма «Тени забытых предков..»
В Кар-па-ты…...
Интересный Ужгород.  Неожиданный – радуга в глаза…и вечное лето…чего там весна!
И только в Днепропетровске сияли под солнцем  политические остатки былого:
лозунги за стеной фонтана - застывшее зеркало Помаранчевой. В парке железные ракеты в небо.  И  собака на дороге. Тоскливая.
А это не то, что остаётся …не совсем то…

Нет…если я когда-нибудь вернусь во Львов,  я не стану искать лошадь, не пойду на ратушу.  Я боюсь, что её там нет…что её смыло дождём или она исчезла от времени…а это невозможно. Это нельзя.  Лошадь должна жить.  Летящая лошадь с красной гривой. И цветы из детской книжки.  И белое облако…