Шумят тополя у лимана

Глава 1    15 июля 1887 – 15 июля 1888 г.

   Ранним утром 15-го июля в году 1887 по новому стилю все екатеринодарцы от мала до велика, высыпали на улицы. Горожане и прибывшие из окрестных станиц и хуторов казаки торопились на окраину города. Там – на противоположном берегу речки Карасун в дубовой роще устраивались торжества по случаю открытия первого участка железнодорожной ветви « Тихорецкая – Новороссийск».
На перроне у нового, ещё пахнущего свежей краской, вокзала и на прилегающей к нему площади нового торгового двора уже собрались тысячи работников занятых на строительстве и сотни зевак из горожан, и подходили всё новые и новые. Строителей легко было отличить от горожан по усталым и почерневшим от солнца и изнуряющей работы лицам. Но именно эти стоящие обособленной толпой в стороне от вокзала люди создали то, чему так рады были екатеринодарцы. Это они своим почти каторжным трудом проложили 136 вёрст железнодорожного полотна. Это они, стоя по колено в ледяной воде, шпала за шпалой, рельс за рельсом, за короткий промежуток времени (менее года) соединили благодатный кубанский край с центром России. Многие из них не дожили до этого момента. Изнеможённые беспощадным трудом и болячками они ушли из жизни, так и не увидев столицу вольных, как им казалось, казаков. Лишь небольшие холмики, местами, разрытые дикими животными и размытые дождями, ещё долго будут напоминать о них, возвышаясь над землёй вдоль всего железнодорожного полотна.
Опытному человеку не трудно было узнать среди прочих людей сыщиков из спецслужб Екатеринодарской жандармерии. Они то и дело перемещались с места, на место, вглядываясь в окружающих, прислушивались к разговорам, выискивая подозрительных ненадёжных людей. Подобного рода торжества и скопление огромного количества людей всегда вызывали озабоченность жандармерии, а в сегодняшний день особенно. По случаю официального открытия движения поездов «Тихорецкая – Екатеринодар» ожидалось прибытие с первым поездом самого министра путей сообщения, генерал-адъютанта Константина Николаевича Посьета и других официальных лиц.
А по улицам города с шумом, с гиком, обгоняя друг друга, мчались линейки,  бейдарки. То тут, то там слышались окрики: «Сторонись!». Богатые казаки и купцы в нарядных одеждах чинно восседали в своих «каретах». Их то и дело обгоняли верховые. Все спешили въехать на недавно отстроенный железнодорожниками новый деревянный мост через реку Карасун.
Среди прочих к мосту быстро продвигалась подрессоренная лакированная коляска, запряжённая парой добротных вороных коней. В коляске, откинувшись на спинку сидения, задумчиво сидел богатейший купец на Кубани Андриан Андреевич Сердюк.
При въезде на мост кони неожиданно остановились. Андриан Андреевич очнулся,  приподнял голову и увидел рядом сидевшего на линейке грузного мужичка. Это был ейский купец Варваров, который занимался торговлей зерном и имел свои «ссыпки» по всему азовскому побережью.
– Ба, никак Иван Васильевич! Здрав будь!
«Чёрт вам рад. Душегубы», – мелькнуло в голове Варварова, однако с деланным радушием ответил на приветствие.
– И наше вам с кисточкой.
– Давно в городе? Что к нам не заехал?
Варваров снял картуз, достал платок и вытер потный лоб. Затем нервно заёрзал на месте, смахнул с руки надоедливую муху и, не глядя на Сердюка, пробубнил:
– Да… всё дела, дела…. Но – о – о, окаянные! Сторонись!
Линейка Варварова перерезала путь Сердюкам и двинулась на мост первой.
«Осмелели, – с горечью в душе подумал Андриан Андреевич, глядя вслед Варварову. –  Ещё полгода назад рад бы был уступить дорогу, а ныне ишь как попёр – не догонишь. Эх, Аннета, Аннета, что ты доню натворила…».
– Гони на станцию. Чего мешкаешь?! – в сердцах прикрикнул Андриан Андреевич на своего кучера и, тяжело дыша, откинулся на спинку сидения.

                Продолжение следует