О временах, нравах и извечных вопросах

Вечер. Часов, наверное, этак 8. Гуляем с сыном во дворе, кстати, единственном нормальном дворе с детским игровым городком, находящимся рядом с нашим домом. Летнее солнце улыбается с неба. Нам весело, просто так, безо всякой причины.
Напротив качелей – стол и две скамьи, где расположились мальчишки лет 12-13. Сидят, смеются, слушают современную музыку. Сквозь звонкие голоса детей, строящих в песочнице замок и то и дело ломающих его, прорываются чьи-то то ли жалобы, то ли угрозы. Смотрю вокруг. Вижу.
- О, времена! О, нравы! – громко сокрушается пожилая женщина, с балкона второго этажа глядя на играющих в карты во дворе подростков. – Ироды, вы же мне спать мешаете! Хватит галдеть, сколько можно уже, ни днем, ни ночью от вас нет покоя. Ну что это за мода такая порядочным людям спать не давать. Перестрелять бы вас всех…
Надо сказать, эта тирада мало на кого произвела сильное впечатление. Ребята даже не прекратили разговора, а молодые мамочки, прогуливающие любимых чад только молчаливо переглянулись и дальше заговорили о своем.
Кажется, она хотела еще что-то добавить, но неудовлетворенная произведенным эффектом, и, расстроившись наверно оттого, что голос ее и так не слишком сильный окончательно сел, махнула рукой на все и всех и ушла обратно в квартиру.
Сын катается с горки, резвится. Отдыхаю. Благодать.
Становится чуть прохладнее и на лавочке рядом с подъездом появляется молодежь – два парня и две девушки. Молодые люди шутят, что-то шумно обсуждают, представительницы слабого пола пытаются сесть так, чтобы их и без того загорелые лица и фигурки стали еще более загорелыми. На балкон снова выходит сердобольная пенсионерка.
- Нет, вы посмотрите на них. Где у вас совесть? Мы в свое время даже дома в таком виде ходить бы постыдились! У тебя же все ноги… - окончание фразы тонет в крике ребенка, запнувшегося о камень и больно ударившегося о коляску пухленькой ножкой.
…Сумерки начали незаметно опускаться на еще залитый закатными лучами двор.  Забылся сном в заботливых и нежных руках матери малыш, дети постарше принялись собирать свои игрушки, стараясь делать это как можно медленнее, чтоб чуть-чуть попозже вернуться с долгой прогулки, парочки скрылись из поля зрения, а неугомонные мальчишки разошлись по домам.
Бабушка, кажется вполне удовлетворенная этой относительной тишиной (относительной ввиду множества подъезжающих и отъезжающих машин, чье жужжание превышало, конечно, и детский смех, и музыку, что были слышны во дворе получасом ранее), пропала с балкона в этот раз надолго.
Мы решили последовать примеру прочих и, взявшись за руки, направились домой.
Идем. Все в округе наполнено спокойствием и умиротворением, поэтому так и тянет поразмышлять о чем-то неизмеримо большем, нежели жалобы моей подруги на бывшего парня или список продуктов, которые завтра нужно будет купить. И как-то сами собой приходят в голову мысли, весомые и значительные, издавна тревожащие умы людей, воплощенные в двух главных вопросах «что делать?» и «кто виноват?». Что делать женщине, вероятно, оставшейся одной на склоне лет, кроме как не жаловаться на жизнь, пусть даже не надеясь, что кто-нибудь ответит и поймет? Кто виноват в том, что нынешнее поколение живет другими идеалами и дорожит иными ценностями, нежели те, на чье детство пришлись невыносимо тяжелые военные и послевоенные годы? Но это только один полюс рассматриваемой проблемы, а на другом – тот же поиск ответов, пусть и на иначе сформулированные вопросы. Кто виноват в этом одиночестве, неужели человек не может найти для себя собеседника, вместо того, чтобы вот так кричать с балкона? Что делать всем, кто просто хочет понежиться на вечернем солнышке, а не слушать бесконечные нравоучения?
Можно продолжать этот список бесконечно, приводя аргументы в защиту различных точек зрения, только проку от этого все равно никакого. И, поверьте, я вовсе не хочу вставать на чью-то сторону, прекрасно осознавая, что в жизни нет правых и виноватых. Есть только люди – счастливые и несчастные, удачливые или нет, молодые и не очень.  И каждый из них волен поступать так, как ему заблагорассудится.