Больше правды, ложью дорожа

Не чужды просчеты, увы, никому из живых,-
но прощая свои, не прощаем чужих.
Пока осень золотая, молодо,
в ярком платье, полнит закрома,-
по утрам уже глядит, уколом холода,
сквозь ресницы изморози, зима.

Как зимы тепло занимают порой у весны,-
из радости зло следует часто, увы.
Рвётся ревностного рвения, нить,
порою трудно понять почему,-
как постоянно порыв сохранить,
коль краткосрочность присуща ему?

Увы, нередко мертвое храним,-
легко живое, обращая в дым.
Дано ли яблоням, что чернеют на белом,
изгибы судьбы извечной узреть,-
придет ли им и в вымысле самом смелом,
что будут они на черном белеть?

Каким бы ни был ярким или серым,
всегда мир этот на краю,-
что завтра принесут вдруг ветры веры,
тут лишь поэты пропоют.
Как везде неповторима, протекает краем сим,-
жизнь под знаком и незримых, невыразимо близких зим.

Внемли ж, в своем углу, как мир велик,-
и лишь, из мглы во мглу, за мигом миг!   
Так проникает внутрь непрошено,
приснившаяся лишь печаль,-
так выглядит тут огорошено, чрез голые деревья даль,
так прошлого, непрожитого, порою вдруг нам жаль.

Так перед бездною неведомого, музыкою зрелых зорь,-
парит, как будто уж изведанная,
безусловность вер и горь.
Так на черное белый падок, так холодное ищет дна,-
так из осени выпадает в осадок,
белым снегом, снова зима.

Ни рассвет, ни закат, не добавят красок,
в бело-серую муть,-
день предзимний неярок и краток,
как проступившая суть.
Не так ли сквозь сиянье, солнечных венчальных льгот,-
неуловимых лун влиянье, неумолимо к полдням льнет?

Желтея, лжет ли лист, своей красою скоротечной,-
когда, как лучик чист, касается тоски сердечной?
Хоть то, на что мы все осуждены,
таится где-то в нас внутри,-
ведь изменить его мы не вольны,
как ни страдай, как ни хитри.

Рядится всегда в одно, жизни радостное бремя,-
вырвать смертным не дано, из когтей трагедий время.
Лишь бы лжи поддавшись куражу,
счастья истинного не сторожа,-
не принесть жизнь в жертву миражу,
больше правды, ложью дорожа!