Кланяюсь низко...

Кланяюсь низко
до самой земли,
с нею сливаясь заранее
знающей мыслью,
кланяюсь людям, что в землю легли,
нам завещая Господние выси -
в песнях, картинах,
соборах, аккордах,
в простых обиходных
вещах, без которых
нет человека -
разница в том,
с каким чувством
они были взяты:
мясо в корзинах
и хлеб - Одиссея
рисуют мне дом,
тут же - любовь к изголовью
подходит, рокочет, как море, -
сердцу поёт всё о том же,
лишь в крае
и веке ином,
Боже,
мы, человеки,
сакральною дрожью
разноголосо
на разные темы -
по сути нетленной -
о светлом Вселенной
с любовью поём,
с верой в людское по Богу,
на личных дорогах -
в звёздах
и облачной тяге
метаморфозной,
в кронах передбалконных,
в обрывках фраз разговорных,
в жестах прохожих,
в крике дворовом,
в плаче,
в смехе
ребёнка -
жизнь, что связует
начала с концами
надеждой, мечтою,
чаяньем счастья,
печалью утраты,
легко узнаём...

Розы Гафиза,
барханы Саади
с капором театральным
жизни под взорами
звёзд, сквозь рогожу
неправдой колючей
глядящих на пряди
осечек каштановых,
на розовость яблочной кожи,
с рощею золотою
под пролетающими
журавлями,
с листьями жёлтыми,
мрамор холодный
и серый
собой увенчавшими,
зал для гостей
обретают
в моей,
медных труб
избегающей,
скромной,
но цепкой
на братство поэтов
тетради -
кланяюсь низко
сущему в Сущем
за это,
губ в темноте,
не упавших во времени
стаю,
о целокупности неба
во мне шелестящую
милостью Божьей,
приветствую,
благославляю
и улетаю к Синаю
поэзии вечной
тоской человечной
о крае,
где судеб никто не калечит,
как в чемоданчик простецкий
перед отправкою в лагерь советский,
на первых порах - пионерский,
в сердце -
светлые песни
о свете,
тепле,
о доме,
о долге -
лица не ронять никогда
и нигде,
зная магию раздвижного
при жизни
от взора
простора,
священнодействуя,
я собираю,
тысячекратно
на дню умирая,
проносясь световым,
с голосами
поющими
о небывалом
блажным коридором,
известным
по реанимациям,
в братство,
заранее - смертный -
заветного края
не зная,
но это ведь честно? -
того, что имею,
хватает
для веры
в земное
с развязкой
чудесной,
и песни во мне
уживаются разные:
дружат
друг с другом
полночный троллейбус
и тройка ямщицкая,
из газеты вчерашней
кораблик и парус
у скал, что челнок
разобьют,
в моей памяти
кружат
и горы - громады,
к подножью
которых
щекой припадаю,
и сигарет на сегодняшний
день благодатная пачка,
и гордость "Варяга",
и панихида в Тобольске
по гибели царской,
и снегопад у ворот,
и кружение прифронтовой -
в сон осенний листвы,
тихо павшей...
Душа моя - пашня,
не мне
оценить её всходы,
я счастлив свободой
быть будущим
над вчерашним,
я кланяюсь праху
за пламя
над ним
небосвода,
без страха
остаться
одним
в этом чувстве святом,
Колымская стынь
стала паром горячим
в негибнущей песне,
мне жить интересно
под вечным
юдольным крестом,
сравнимым с атлантом,
огромное небо
берущим на плечи,
чтоб петь бесконечность
уже обескровленным ртом,
уста чьи
связуют истоки и устья
всечеловеческой речи
в живом человеке -
так море связует все реки
и даже ручьи,
так к звёздам возносят свой свет
поминальные свечи,
я кланяюсь людям,
что песни в себе сберегли,
для тех, кто ещё только будет,
до самой земли,
я говорю, повторяя слова не мои:
"Смерти нет!",
о человек - это тот, кто мечтает под грохот орудий,
под лязг за спиною затворов
о чуде,
стихи мои -
Ивиковы журавли,
они всех простили,
но это прощение многих
осудит:
всех тех, что в темницах,
больницах
ближнего не посетили,
всех тех, что водицы
странникам не подносили,
всех тех, что судили неправедно,
ради обогащенья,
я им низко кланяюсь -
духа надбольного
огненным
дуновеньем...