Бабушка-а...

Нерчинский браконьер Проня Унтиков отыскал медвежью берлогу. Собрался с духом, навострил уши топориком, стал подбираться. От кустика до кустика, от сосны до березы. Миновал старый пень, перешагнул через валежину. Еще два-три шага, и вот — чело берлоги. Закуржавела дыра, вмерзли в край рыжие иглы лиственницы, листочки осины краснеют, трепещут, как маленькие флажки от нутряного дыхания берлоги.
Прислушался Проня — тихо внутри, прислушался сильнее — уловил сладкое посапывание и храп далекий-далекий. Перекрестился и заглянул в берлогу. Вот те раз! Прямо у входа сидит на горшке медвежонок и еще лапой за ухом чешет.
Проня без всякого нахальства, негромко и уважительно спросил:
— Эй, малый, папка дома?
— Не-е, — покачал головой медвежонок.
— А мамка?
— Нету, — ответил медвежонок.
— Ах ты, шпана сопливая! — расхрабрился Проня и поддал пинком медвежонка вместе с горшком.
— Ба-абушка-а! — заплакал малыш. — Меня дядя чужой обижает.
Проня ты, Проня Унтиков! Нам остается снять шапку и перекреститься. Бабушка — это, брат, такая ба-абушка-а, что семь волков на деревья влезли, до сих пор там сидят, вывод делают: нет, не надо обижать маленьких медвежат.