Тётя Таня. маленькая поэма

Посвящается  памяти  тети  Тани  Колмогоровой
Д. Евтино Беловского р-на   Кемеровской области

Деревня.  Берег топкой речки,
Где вся трава истоптана скотом.
Плетни,  строенья и дымок из печки.
В домишке - Таня в фартуке простом.

Теперь она - лишь тихая старушка,
Осталась в домике одна.
Рассохлась в погребе кадушка.
Болят к ненастью ноги и спина.

Одной ночами одиноко,  страшно.
Не греет жарко топленая печь.
Поутру попроведает Дуняшу.
И надо будет шанежек испечь.

Уже давно неможется подруге.
И то сказать - годков её не счесть.
Прилипли к старым хвори и недуги.
Лежит она,  не может  пить и есть.

Едва рассвет своим холодным оком
Заглянет в это ветхое жильё,
И тетя Таня в зипуне широком
Несет развесить мокрое бельё.

А заодно набрать угля,  дровишек.
Суровы в эту зиму холода.
А раньше - полон дом детишек,
Сама она здорова, молода.

В  войну тогда  откуда  брались  силы?
И не  просила  милости  властей.
Сама  копала и сама  косила,
Одна  растила маленьких  детей.

Но  вот  минуло вроде  лихолетье.
И  муж  живой вернулся.  Повезло.
И незаметно  подрастали  дети,
Лихим  годинам,  голоду  назло.

В  заботах   деревенских  тяжких:
Скотина,  огород, с утра и допоздна,
И Таня вдруг  заметила,  однажды:
Покрыла ее косы  седина.

Ушёл супруг в крестовый дом за речкой.
До  срока  жгли  военные  года.
Идет она к иконе с жёлтой свечкой.
Просить у Бога милости суда.

Ещё  -  чтоб сын её скорей приехал.
Поможет дров побольше нарубить.
Домишко как сама хозяйка,  ветхий.
А в новом ей теперь уже не жить.

Позвали как-то дети маму в гости.
Живут две дочки в городе большом.
А в поезде всю ночь болели кости.
Едва нашла многоэтажный дом.

Оно,  конечно, город – не деревня.
Тепло в квартире, тёплый туалет.
Как близнецы,  подстрижены деревья.
Ни огорода,  ни скотины нет.

Привыкла смолоду к подъёму рано.
А на перину не похож диван.
Воды налить бы в чайник из-под крана.
Закашлял недовольно зять Иван.

А дочкин голос, очень возмущенно:
-Ну,  мама, и чего не спишь опять?!
Притихла на диванчике смиренно.
Хоть глаз коли - совсем не хочет спать.

И вспомнилось,  как не давали дети
Ей спать.  И дни,  и ночи - кувырком.
Как поднималась рано, на рассвете,
Чтоб напоить их тёплым молоком.

А вот теперь она им спать мешает,
Хоть и старалась очень не греметь.
Обузой быть? Домой! - Она решает.
Назад.  В деревню. Там и умереть.

И вот теперь холодными утрами,
Когда еще не растопилась печь,
Она шуршит подшитыми пимами,
Когда захочет, может встать и лечь.

И никому на свете не мешает.
Никто со злом не скажет, не кричит.
Пальтишко старое совсем ветшает.
А нового теперь ей не купить.

На пенсию совсем надежды нету.
Хватило бы на хлеб и молоко.
Страна дарует нищую диету.
И правды нет. До Бога далеко.

Но тётя Таня жалобы не любит
Ни на здоровье,  ни на бедноту.
Послушает, как жалуются люди
И пожалеет старца,  сироту.

И никого она не осуждает,
А если что, то просто промолчит.
И рая на земле не ожидает,
Ни на кого она не закричит.

И каждый день - как на работу - к Дуне.
К подруге, в одинокий дом.
А ведь была красавицей-певуньей.
Хлебнули вдоволь всякого в былом…

Однажды,  в день жестокой стужи,
Когда метель рыдала за окном,
Остыл подругой принесённый ужин.
Ушла Дуняша в муках на покой.

Закрыла ей навек глаза подруга,
Слезу смахнув с дуняшина лица.
А за окном кружила в пляске вьюга.
И падал снег на землю без конца.

Похоронив подругу, тетя Таня
Затосковала в домике своём.
Давно осела и остыла баня.
Бывало,  с Дуней парились вдвоём.

И никого вокруг,  кому открыть бы душу.
И не с кем посудачить,  помолчать.
Привыкли люди телевизор слушать,
А стариков совсем не замечать.

Податься к сыну?
Снова в город ехать?
А как снохе приглянется она?
Не станет ли обузой и помехой?
Молчит в окне  застывшая луна.

Приехал сын.  Как тяжко ей,  как тяжко
Опять свои вещички собирать.
И поняла: всё кончено,  бедняжка.
Что в город едет к дочке умирать.

И вскоре нам печально позвонили,
Что тётю Таню привезли в село
И меж берез её похоронили.
И снегом холмик скорбный замело.

Поют ей колыбельную берёзы.
А снег, и дождь стекают, будто слёзы.