коснись

изрезанное бритвами тело, мягко тлеющее. так и просящее "коснись". коснись секундами, милиметрами. сладкой негой утренней, пробудившей тебя от глубокого объятия сна. сна про любовь и про вместе, про готовые на все в ай-си-кью, и после сладкого чая ты просто включаешь ай-q. нет, нет, не прошу, не скажу, не могу, не хочу, да и не молю уже даже.. кто-то поставил на странную паузу только меня. а жизнь течет, и сакура совсем скоро уже расцветет. и наши, такие родные, такие близкие, такие... как прошлое лето, разрастутся сладкими бутонами. они намекают о том, что уже май. уже совсем май. прими всю боль в себя, мои руки совсем истеклись. и шрамы над грудью. под правым ребром, все ноют, ноют. как забыть месяц, с которого все началось? молча пить водку, разливая по сердцу, растлевая по телу всю боль. ровно 27. "не бери телефон. я сегодня пью"

- пожалуйста, не шрамируй еще. сама все что можно уже порезала, отвечая на "одно новое". или старое, потерянное мегабайтами.
- о чем ты?
- нет, не мое, не верю, не может, не будет, не станет, не глушит.. разбилось. с 7 ровно. свободная птица с большими крыльями, и с тем самым большим и тёплым. забыла про холодное и близкое, родное такое, с треском по венам уколами. болезнями теми самыми, что когда-то звали "не смогу", "не отпущу", "не стану", "не проживу". а ведь живы еще, оба живы. а вот я не живу. и когда просят забыть, потерять, не подбирать опять, просто сказать о том, что нужно снова летать. не взлечу, покалечена моя взлетная, моя длинная, да и просто моя. поцарапанная, избитая заживо. я все громче молю, а может так тихо кричу..
- ...
- прости, слишком много лишнего, мы не должны молиться о прошлом и плакать по мертвой весне. просто клубника сменилась запахами, простуженного кокоса и сладкого градуса..