Как я не умею

Не помню своего детства. Как-будто вырезали острым скальпелем и выкинули за высокий забор. Знаю его только по воспоминаниям очевидцев моей маленькой жизни. Лишь изредка, как крошечные озарения, всплывают картинки и звуки. Иногда это добрые воспоминания, иногда мне хотелось бы их не слышать…
Я очень люблю свою семью. У меня добрейшей души мама, очень надежный и ответственный отец и прекрасный брат. И, кажется, мое детство было очень добрым и светлым временем. Но… Ненавижу эти «но».
 Папы почти никогда не было дома: он много работал, чтобы обеспечить нам достойную жизнь. А даже когда и был рядом, то был очень уставшим, чтобы возиться с нами. Мне не хватало его ласки, похвалы… Я почти не слышала своего имени из его уст. Только прозвища. Солоха, чувырла, чучундра… Мне казалось тогда, что это и есть настоящие мои имена.
Но мне повезло. В детстве я была очень миленькой и благодаря внешности ангелочка, я то тут, то там перехватывала ласку у других мужчин: дедушек, дядь, просто знакомых моих родителей. Я словно на паперти стояла с протянутой рукой. Мне не хватало тебя, папа.
А потом «маленький ангелочек превратился в долговязого подростка с сальными волосами, прыщавым лицом и тотальным неумением за собой ухаживать. И из милой солохи, чувырлы и чучундры я превратилась в страшилище. «Боже, как ты опаршивела!» Я помню эту фразу через годы. Она рингтоном звучит в моей голове до сих пор. Папа считал меня страшненькой… И поэтому я тоже так считала. Папа ведь всегда прав.
Потом я уехала. Институт, общага, вольная жизнь. Оказалось, что я не страшненькая, а очень даже милая, симпатичная и интересная… Но этот проклятый рингтон…
Скажите, что я хорошая! Ну пожалуйста! Я для вас… Я для вас… Я для вас… Я тапочки в зубах за вами буду носить…
Мужчины… Ладно, мальчики, появлялись в моей жизни, увлекались мной и так же быстро исчезали. Я не умела любить себя. А кто полюбит человека без любви к самому себе. А я цеплялась и рыдала в подушку. И каждый раз умирала, осознавая, что папа был прав. Мне хотелось кричать: «Полюбите меня, пожалуйста!». А получался лишь сдавленный хрип.
И снова я шла с протянутой рукой, в надежде получить одобрение и капельку ласки. «Скажите, что я хорошая!»… Я… тапочки…
Что скажут другие? А как на меня посмотрят? Я цеплялась за людей. Я преданно смотрела в глаза, виляя хвостиком тем, кто просто скажет доброе слово. Гав! Да я умру за этого человека!
Отдельной строкой шел секс. Мне казалось, что отдавая свое тело, я гарантирую себе любовь. Маленькая слепая дурочка… Но хотя бы в эти мгновения я думала, что нужна. Я даже придумала «Степень нужности». Вроде как, пока ты нужен, это замечательно. И для каждого человека в моей жизни эта «степень» была своя.
«Я нужна тебе?!» Грустно. Мне так хотелось быть нужной, что я забывала себя, растворялась в человеке и умирала, как личность. Соответственно становилась неинтересной и умирала уже для человека, которого считала «своим». Потом километры соплей, тонкие полосочки на запястьях… Нет, не умереть, а всего лишь безмолвный вопль: «Обратите на меня внимание! Я живая! Обнимите меня! Спасите от глупостей!» Страх одиночества. Остаться одной…
Безумный страх. Я бросалась в новые отношения, как в омут. Забыться, забыть. А тебе со мной хорошо? Рингтоном: «Скажи, что я хорошая». И снова, виляя хвостиком бежать подавать тапки… Скажи, что я красивая. Я ведь красивая? Я не страшная? Скажи, скажи, скажи!!!!!!!!!!!!!!
Но все заканчивалось крушением. Крушение надежд, очередным страхом и очередными отношениями. И ещё… Страх, что поймут, что я не хорошая, дефектная с безумным страхом не понравиться…
Рядом со мной тот, кто не испугался. Он тихо спит рядом. Он дарит мне тепло и мне хорошо с ним. Я так боюсь потерять его, что обижаю своим недоверием. Потому что привыкла, что я недостойна тех капелек ласки, которые мне так были нужны, папа…