Ещё одна последняя ночь. Изоляция

…Это был небольшой провинциальный городок с манией величия Подмосковья. (И, как мне кажется, близость прокажённой столицы здесь сказывалась во всём.) Высотные дома были не слишком частым явлением,  и то, что мы жили в одном из таких на последнем этаже, открывало взору целостную панораму. Весь город был как на ладони. Так, перед кухонным окном, я проводила самые долгие часы своей угрюмой жизни, наблюдая за течением своего времени вне себя. И вроде бы всё неплохо, всё так же, как и раньше: люди, машины, дома, свет в окнах, серое небо, пролетающие птицы и этот столь омерзительно-белоснежный режущий глаза снег… Но во мне опять что-то сломалось. Всех их озабоченных, замедленно-торопливых… Спешащих на работу,  в школу, институт или домой к телевизору… Я больше не видела живыми. Они суетились повсюду, но в этой спешке, в этой суматохе не было того, ради чего спешить. Всё было как-то наиграно. Словно их всех заставляли жить. И от этого становилось ещё более тошно. Неужели жизни совершенно нет? Я видела её в себе, до того, как она погасла; видела её вокруг, чувствуя себя зомби в буйном потоке событий...  А сейчас?

Тусклую свечу погасил ледяной поцелуй декабря. Теперь машины, люди, снег, фонари, желтеющие пятна окон… вращались, подвешенные в сиденьях карусели, но в замедленном воспроизведении. Невыносимо долгие ночи и короткие дни. Бескрайнюю темноту изредка резал дальний свет фар и тусклый свет уставших дорожных фонарей. Всё казалось мёртвым в этом холоде. И здесь, в чужой квартире, где горел газ, а на столе стыл горячий чай, не было теплее. Живой была лишь равнодушно-убийственная  тишина, порой нарушаемая тоскливым завыванием ветра и выбивающими SOS стрелками мертвых часов.

Я давно не выходила на улицу, словно больной остеогенезом, боясь жёсткого удара зимней реальности в грудь, а может быть просто из нежелания вливаться в этот поток принуждённости. Но стало казаться, что я забыла элементарные вехи человеческого существования. Это так просто – одеться и выйти… Но окружающий мир перерастал в фобию. Ведь не окно, не бетонные стены, не дверь, не девятый этаж и даже, при ближайшем рассмотрении, не страх отрезали мне путь.

Будто прошла вечность в серой камере перед широким экраном телевизора без кнопок. Один и тот же сериал круглосуточно, без перерывов. И он до тошноты мне надоел, хотя в этой камере ничего больше нет. Я не могу переключить канал. А значит ли разбить экран – умереть? Ведь разбей я его, эта серия станет финальной  только для меня? Но а что если за ним будет ещё одна серая камера? Что если всю жизнь, одну за другой разбивая последовательности неурядиц, злосчастных событий и киноляпов, мы решительным образом не меняем ничего? Этот бесконечный лабиринт без входа и выхода…- планета Земля. Миллиарды меридиан и параллелей, дающие в пересечении клетки с непреодолимыми стенами, где сидит каждый из нас в своей серой беспросветной камере, перед широким экраном, в полном одиночестве, в тысячный раз просматривая единую для всех нудную киноленту…




декабрь 2010