1992 год. 140 стихов созерцательной поэзии
Сегодня первый день после Рождения,
Вернее, Рождества - от Света Свет.
Я, падшая, не слышу Пения,
Закрыт Духовный Слух, но Твой Завет
Глубоко в сердце, знает дух земной,
Что Небо есть и Радость - Мир Иной.
* * *
To M.M.
В Новый Год, под вечер, первого числа
Ты напоминаешь о себе.
Мне казалось, Вечность замела
Шрам на перекошенной судьбе.
Но заходит в сердце странный дух,
Пеленает память, гладит мозг.
Я не смею помолиться вслух,
И слезами по свече стекает воск.
1 января 1992
* * *
Как всё, и душа устает
И нуждается в Небытие.
Перед мысленным взором - Полет.
Отрываюсь от тела во сне.
Остается далёко Земля.
Мне легко, только страшно чуть-чуть.
Правда, это уже и не я -
Лишь Пространный Нетягостный Путь.
5 января 1992
* * *
To D.Z.
Быть может, в Вечности, четырнадцатилетние,
Мы будем вместе, как тогда, за Истрой,
Две юные души - Влюбленные, Бессмертные,
Зажженные Единой Божьей Искрой.
5 января 1992
* * *
Тяжелый вздох поднялся в зимний воздух,
Словно душа из тела вышла вон
И затерялась в отзвуках морозных,
В тревожно-резком карканье ворон.
24 января 1992
* * *
В сердце падает Неба взгляд -
Преломленное Отражение
Глаз, поднявшихся невпопад,
Звезд ночное Преображение.
Я одна - на Земле большой.
Смерть Блаженная так далёка.
Лишь в душе, от грехов немой,
За ушедших мольба высока.
25 января 1992
* * *
К ночи выпал на душу покой -
Кто-то помолился за меня.
Небо угасает за рекой
Красками тумана и огня.
Вынырнули лица первых звезд
Из глубоководной темноты.
Вечности далекой слышу плёс...
Боже! Это Ты или не Ты?
зима 1992
* * *
Да, я люблю материю неживую,
Ту, что меня переживет.
Спокойно-хладнокровную, чужую,
А не по плоти кровный братский род.
1 февраля 1992
* * *
To L.
Мир тебя не понимает -
Бедная ты моя!
Небо по тебе страдает.
Ты юродивая?
Нет, юродства не принявшая,
Слепо мечешься в миру.
Я такая же, пропащая,
Словно осень на юру.
3 февраля 1992
* * *
Я могу думать о снеге, черных февральских деревьях,
Вьющих мудреный орнамент тонких закрученных веток.
Я могу думать о птице, тающей в белых полотнах,
Крылья расправить сознанию, в Новое Небо вступить.
Я могу думать о море, пристани под Кара-Дагом,
И за пределом оставить образы страшной зимы.
8 февраля 1992
* * *
Я перестала отличать добро от зла.
Живу, словно блаженная, - во сне.
Зима все мои страхи унесла,
И Чистый Мир, как день, стоит во мне.
Еще февраль, но звуками весны,
Живыми нотками прозрачных вечеров
Приподнятые Небеса полны.
Моя душа - прощенный Богом Иов.
10 февраля 1992
* * *
Как меня позовут, не остануся здесь и полдня,
Уплыву в Неизбывные Длинно-Прозрачные Дали,
И легчайшие Ангелы нежно укроют меня
Совершенным Блаженством - без страха, тоски и печали.
* * *
Тюльпаны в темноте прозрачной
Застыли, словно восковые,
А на окно идут туманы -
Волна к волне. Они живые.
И я - в аквариуме. Небо
В замедленно-зеркальном взгляде
Плывет в Пространственную Небыль
Одной души лишь только ради.
февраль 1992
* * *
The tulips in transparent darkness
Are still as if they were in wax.
The mists are coming to my window -
Wave after wave. They are alive.
Me - in aquarium. The skylight
In mirror-like slowed-down sight
Floats to a Spatial Wonderdistance
For the obscure soul alone.
Feb.1992
* * *
To M.T.
Человек - это Голос.
Его даже можно коснуться рукой -
Он невесомый, как дух
Вот он звучит, отражая,
Хитросплетения души...
Ты хотел притвориться,
Надеясь, что я не пойму...
Но твой голос дрожит,
И все мысли - открытая книга...
Хочешь, читай, как свою.
На твоем языке это значит -
Незавершенность любви ...
Или страсти?
Ты можешь умничать, сколько угодно,
Смысл только в этом.
Но я, как и прежде, зажму эту ноту -
Ей запретили звучать.
Почему, спросишь ты?
Потому лишь хотя бы,
Что часто ее нажимали
И истрепалась струна.
Маэстро же может прийти каждый час -
В какой, мы не знаем.
То-то расстроится Он.
17 февраля 1992
ИВЕРСКАЯ ИКОНА
В свежего неба проталины
Под именем Страждущий Март
Бросаю душевные таллеры,
Впадаю в воздушных азарт.
Взгляд растворится в Божественной
Голубизне.
В День Пробуждения Торжественный
Радостно мне.
27 февраля 1992
* * *
Вчера ко мне опять спустилась Смерть,
Развесила мои слова и мысли
И распушила хвост...
И приоткрылось Нечто,
Но Туда
Мне неприятно было и смотреть.
Я помолилась, испросив прощения,
Побрызгала себя Святой Водой
И, приложив икону к голове,
Уснула новым незаметным сном.
28 февраля 1992
* * *
О, Боже! Ты - Податель Жизни.
Неизреченною Ладонью
исправи тех, кто убивает.
О, Боже! Чистая Любовь!
Неизреченною Ладонью
исправи тех, кто обижает.
О, Боже! Радость Всепрощения!
Неизреченною Ладонью
исправи тех, кто осуждает.
1992
* * *
Сегодня - Воскресение. Мыслей стаю
Я выпускаю из сознания вон,
Потоком Благодатным растворяю
Комки обиды и словесный звон.
Ко мне спустилось робкое молчание,
Свернулось на коленях, как щенок.
И уплывает в Небо беспечально
Назначенный мне Кем-то здешний срок.
1992
* * *
Я отвязала нити своих мыслей,
И, словно голуби, они взлетели ввысь,
Оставив в клетке отражение Неба,
Где облакам - задумчиво и нежно.
В полете моим птицам так легко -
Там я их и оставлю навсегда
И дверцу затворю, не то они,
Не дай-то Бог воротятся назад.
1992
* * *
Всю ночь Огромный Ветер голым лбом
Ломился ко мне в окна.
Боролся с неподатливым стеклом.
Когда же ночь поблекла,
Он кинул слезы - по глазам Окна.
Я отшатнулась - словно мне в лицо.
И улетел, крича: "Она! Она!"
Умчался в Утра Серое Кольцо.
1991-1992
* * *
У Тани Полуэктовой
Отражение в вечернем стекле
Уходило в глубокий и узкий
Коридорный колодец...
Зеркальное дно,
Умножая пространство на путь,
Возвращалось к стеклу через взгляд,
Удлинняя его удивление,
Застывало и снова скользило
В бликах лампы - вперед и назад.
февраль, вторник 1992
* * *
В стиле Ахматовой
Воспоминание о белых ночах 1980 года
To M.M.
Мы шли по Неве, по Дворцовой - по правой и левой.
Как много людей. Правда были мы только вдвоем.
И каждая женщина чудилась мне Королевой.
И каждый мужчина казался ее Королем.
1992
* * *
Во все обозримые стороны -
Не слышу, а вижу уже -
Летают стервятники-вороны
В моей разоренной душе.
1992
* * *
Вхождение в март
Смятение - то мир, то лишь Небо.
Падение выводит на взлет.
И хочется сладкого хлеба,
Вступаю на мартовский лед.
Мне память хрустит про погосты.
В полуночи по мостовой
Бреду... Лишь огромные звезды -
Над грешной моей головой.
1992
* * *
To L.
После излечения детей
Зима вернулась. Очень поздно.
Кружится снежной манной пеночкой.
Блаженно Аня и серьёзно
Спит Рома. До свидания, Леночка.
Еще звучат слова Акафиста
Под потолкой священной детской.
В поземках, как в строфах анепеста.
Бегу по Слободе Стрелецкой.
А Николай, Святитель Cладостный,
Все крестит, крестит деток спящих.
Потоки Благодати Радостной
Льют Небеса в сердца просящих.
1992
* * *
Земную жизнь пройдя до половины
Данте Алигьери
О, как блаженно ощутить Прилив Весны
И знать, что это - не Любовь,
Но лишь Огромный Зов Природы.
О, как блаженно думать, что в любом лице
Раскрыться можешь ты,
Но знать, что это - лишь простой самообман
И встретить его с ясной головой.
О, как блаженно чувствовать, что где-то вглубине,
В подземных недрах, уходящих в Космос,
Таится Страсть...
Но, удержав Порыв,
на Укрощенном Вихре
подняться в Небо.
март 2007
* * *
Тебя возмущает мой образ и дух!
Ты видишь во мне лишь беспечность...
Не гневайся, мама! Я скоро уйду
В свою Отрешенную Вечность.
март 1992
* * *
Здравствуйте, сосны!
Здравствуй, Весенней Талости Яркий Март.
Я - к вам в гости!
Гладить глазами глянцевость снежных карт.
Город сумбурный
Всплыл и исчез в равнинах твоих полян.
Воздух ажурный.
Новорождённый образ хрустящ и прян.
март 1992
* * *
Такую яркость дарит только Март.
Луна растяла, и с самого утра
Мой дом - бассейн из Света и Тепла.
март 1992
* * *
To David Buxton
Собор в Норидже
Я вошла в церковь - предел молитвы,
Нориджа длинный неф,
Ноев Ковчег, а волны сердиты -
Страшен Господень Гнев.
Здесь же - гармония чувства и духа,
В воздух летят кружева
Камня и дерева...
И, словно муха,*
Вверх я гляжу, чуть жива.
______________________
от англ. - to be a fly on the wall
* * *
Кембридж
Часовня Королевского Колледжа.
История теряется в веках.
Душа бросает вызов высоте,
И в сводчатых узорных потолках
Застыла потаенная надежда -
Не жить, не быть. Ни здесь, ни Там. Нигде.
Витражный глаз льет свет на тайны хоров
И крохотность окованных дверей,
Ведущих в коридоры галерей
И дальше - вглубь ист-энглицких просторов.
20 марта 1992
* * *
Картина лучше художника.
Французский лучше французов.
Небо лучше Земли.
Смерть лучше жизни.
22 марта 1992
* * *
Солнце садилось - нездешнее, круглое.
Будто бы выронил кто-то малиновый шар...
И тот опустился в прозрачную воду,
Оставив огромный расплывчатый след,
Похожий на медленный взрыв...
Но мгновение спустя всё разгладилось.
Серый и розовый
Мягко слились и растаяли.
Словно и не было чуда.
22 марта 1992
* * *
Круг сужается до игольного ушка.
22 марта1992
* * *
Тени от белого тюля
Упали на белую стену.
И вот, паутинные птицы
Трепещут в ажурной сети.
И пятна прозрачного лунника,
Как стаи Японии Веерной,
Летят сквозь вечернее Солнце
По Нитям Дневного Пути.
23 марта 1992
* * *
Великий Пост. Почти растаял снег.
Светает рано - Белым Светом странным.
И Время позабыло страшный век.
Когда он не был страшным и желанным?
Окно открыто - образы летят.
Волна не может схлынуть, пребывая.
И Ангелы послушные не спят,
И краски льются, не переставая.
24 марта 2007
* * *
В Индийском Океане
А на рассвете - игрища акул,
Сверкание плавников смертельно-острых,
Равнонебесных страхов мерный гул.
Словно мираж, встает Сокотры остров.
И, отрываясь от моей Земли,
Вернее, от полос дощатых под ногою,
Я вижу побережье Сомали,
Где даже удивление другое.
24 марта 1992
* * *
Неделя в сосновой роще
1. Тишина. Голых кустов оранжевый верх.
Я - одна. Нужна лишь Небу. Никто - для всех.
Здесь весна
опоздала -
холод с земли.
Я устала.
Зимние мысли
в Небо ушли.
29 марта 1992
* * *
2. На тонких пальцах тонких елей
Застыли капли хрусталя
И целый долгий день висели,
И снежным сном спала Земля.
И я безвременной шатуньей
Брела по насту, меж стволов.
И лес был мой. Я в нем - молчуньей.
Без прошлого. Без сна. Без слов.
30 марта 1992
* * *
3. Здесь фиолетовые вербы
И сосны, словно камертоны.
Затерянной деревни недра,
Завешенных небес фантомы.
И запах зреющей соломы,
И красных гребешков констраст.
А дальше - лес и буреломы.
Река, река и тонкий наст.
30 марта 1992
* * *
4. В воздушном кружеве сиреневых берез
Верхушки сосен зелены и строги.
Стряхнуть боятся капли верхних слез -
Жемчужный бисер - в нижние отроги.
Я только вижу, как течет река,
И слышу звук березового сока
В то время, как из недр, издалека
Встает весна - без возраста и срока.
31 марта 1992
* * *
5. А за ночь - лед. Вместо воды - слюда.
Искусного стекольщика творение.
И полосы причудливого льда
Души Нездешней знают Вдохновение.
Там, за стеклом, - подводная трава
И ветки, брошенные в воду ненароком,
И новые прозрачные слова
Спешат исполниться весенним сроком.
1 апреля 1992
* * *
6. Сегодня сосны - Королевы,
Надели все свои алмазы.
Нетронутого леса Девы,
Неслыханной легенды Сказы.
Какой отточенностью стройной
Здесь обладает даже иней,
И свет, прозрачный и спокойный,
Кладет каскад тенистых линий.
1 апреля 1992
* * *
7. Итак, они сидели неподвижно
На каменных, еще холодных плитах.
Он и Она. И в воздухе не слышно
Дыхания тел, в одном порыве слитых.
И я боялась поступью неровной
Нарушить таинство лесной опушки
И зарождение жизни полнокровной
Еще одной неведомой лягушки.
3 апреля 1992
Конец
* * *
И ты, любимый мой, так далеко,
Как будто не было тебя и вовсе,
Но на душе - прозрачно и легко.
Так, словно вышел ты к кому-то в гости.
апрель 1992
* * *
Японские наплывы
Японские отмели плыли в японском прибое.
Японские сосны с прической японских красавиц
Лепилися в трещинах, выжить пятаясь, не боле,
И скалы стояли, как стан нешлифованных палиц.
Японские сосны, подвластные широкополым
Соломенным шляпам на круглых японских и бритых...
В японском заливе - огромном, бесстрастном и полном -
Скользили, неслышно скользили вдоль стенок отбитых.
4-5 апреля 1992
* * *
Солнце светит в лицо
моего белоснежного дома,
и он кажется мне кораблем у причалов Алжира.
Я построю крыльцо. Дай-то Бог, я построю веранду.
Что-то новое в сердце вошло. Что-то отжило.
5 апреля 1992
* * *
Вся наша жизнь - цепочка мелких истин.
Снимая предыдущее звено,
Мы смахиваем сморщенные листья
Весны, упавшей в Осень...
апрель 1992
* * *
Сердце раскрылось для Благодати
В капле Любви.
Дева Мария, Божья Матерь!
Не отними
Этот ночной, незнакомый и быстрый
Счастья глоток.
Белые чайки - легкие мысли.
Радостный срок.
9 апреля 1992
* * *
Вифлеемская звезда
На странное это сияние
С Востока - мудрость мала -
Волхвы пошли без гадания.
С неба Звезда звала.
И пастухи, ведомы,
Оставив свои стада,
Пошли на Свет Незнакомый -
С неба звала Звезда.
Кто видел полночь такую?
Быка шершавого вздох,
Свет Вечный сквозь крышу худую,
В яслях - Новорожденный Бог.
апрель 1992
Страстная неделя 1992
Вход в Иерусалим
Уж кто-то срезал стебель на венок,
когда под взмахи пальмовых ветвей -
"Благословен Грядый..." -
Ты въехал в город.
Толпа - к воротам. Всех не перечесть.
Ты плыл меж них, неся Благую Весть.
И сам был Благ, и Свят, и Чист, и Светел,
Но так же непонятен для людей.
И пред концом все так же одинок.
Ночь на Вербное Воскресение
Неужели все было напрасно?
В чудесах узрели лишь крамол?
Боже, Одинокий и Прекрасный,
На заклание в Урусалим вошел.
Вербное Воскресение
Сегодня Ты - в Гефсиманском Саду.
Сегодня - Моление о Чаше.
Апостолы вязнут в сонливом бреду.
Твое одиночество страшно.
Предпасхальное
Мне никогда не постичь в Тебе Пастыря,
Как не постичь и Величия Слова.
И Судию мне в Тебе не постичь,
Глядя на ветви засохшей смоковницы.
Мне никогда не постичь в Тебе Сына,
Как не постичь и Моления о Чаше.
Мне не постичь Твоего одиночества
В миг отречения Святого Петра.
Мне никогда не постичь в Тебе Господа,
В Небо летящего к Высшему Духу.
апрель 1992
* * *
Моя душа сегодня - дирижабль.
Ей так дегко, как в ветре парусам.
И дом мой, многоярусный корабль,
Взмывает ввысь, к Пасхальным Небесам.
27 апреля 1992
* * *
Приближается май, приближается радость,
Все застывшее Солнце растопит, как лед.
Я хочу, чтоб в душе была Вечная Пасха!
Пусть никто не узнает. Пусть никто не поймет.
28 апреля 1992
* * *
Я изучала разные страны,
жила на многих материках
и поняла, что Блаженство - в молчании.
И вот, молчу на пяти языках.
апрель 1992
* * *
Забудь его голос.
Забудь его имя.
Забудь глубину Океана.
Зерно войдет в колос.
Измелется Время
И Осень нахлынет желанно.
апрель 1992
* * *
Запах новорожденной листвы.
Запах свежеструганного дерева.
Я не знаю,из чего я сделана.
Думаю, не знаете и Вы.
Что-то легкое, невидимо-прозрачное
Входит в сердце и уводит вверх.
И душа - рассеянная, дачная -
Исчезает на глазах у всех.
апрель 1992
* * *
От дождя перспектива белеет,
И светлый сквозной горизонт
Размывает водой, расплываются строгие линии
Башен, крыш, куполов и высоких домов...
Дождь растет, как прозрачная лилия.
5 мая 1992
* * *
Тишина. Лишь под круглою лампой стекла -
Разноцветною радугой круг,
Да фарфоровый гусь смотрит вниз на блестящий паркет.
В этот новый четверг я к Вам снова пришла.
Замирает пространства испуг...
Отражение цветов в черном глянце стола - тоже свет.
Тишина. Лишь часы по-старинному "клик-клик-а-клик",
Да томление медленной лодкой скользит по стене,
Проплывает сквозь нас, и гусиный фарфоровый крик
Разрывает неслышно беззвучность мгновения во мне.
апрель 1992
To Daniel Velez
It is silent... And only the lamp-shade of glass
makes a colorful circle of light.
And the small china goose looks straight down
without even noticing you.
I have come on this newly-born Thursday to class
and the fear of the moment is tight,
the reflection of flowers in the black of the table
is a kind of light too.
It is silent... And only the clock's click-a-clus
makes the rhythm, the ennui
floating round the wall
like a boat
slowly passes through us...
and the goose china cry breaks the soundless roll.
April 1992
* * *
To T.
В арке - зеркало,
и на тонких струящихся стеблях
отражение качает огромные розы.
День рождения.
И забытая детская радость,
раздвигая Пространство,
в ночное взвивается небо.
9 мая 1992
* * *
Нарциссы, прозрачные словно душа
Полуденной девочки в миг левитации
Несут свои хрупкие лица навстречу весеннему Солнцу
И мысленно плавают с ним в деревянной веранде.
май 1992
* * *
Cиний треугольник моря,
Когда идешь каштановой аллеей.
На нем - виндсерфинг, белый треугольник,
Летит, летит, захлебываясь ветром.
И взгляд плывет в новорождённом небе,
Прикрывшись мягким облаком пушистым,
Как будто мама дочку после ванны
Несет в кроватку, в царство снов блаженных.
май 1992
* * *
To my spiritual sisters
Молитва подняла меня над миром -
Я стала легкой девочкой блаженной,
И Три Луча небольно осветили
Сознание мрака Светом Неизбывным.
Так я летела... Продолжалось Время,
Но я не умерла. Лишь издалёка
Пришел Покой такой огромной силы
И глубины, какой душа не знала.
The Prayer took me up.
I have become
a blissful little girl,
light as a feather...
Three painless Rays
threw the unceasing Light
upon the gloomy labyrinth of my mind.
Thus I was flying. Time went on and on.
I didn't die, but from a far away
came peace of such a depth
that my poor soul had never known before.
May 1992
* * *
Коктебельский дневник 1992 года
В поезде. Неоправленное письмо.
Свете - в Америку.
Света, Света! Ты теперь в С-н Питере,
А твой Питер маленький - в Москве.
Стриженный, кудрявый, в синем свитере.
Вспоминает с грустью о тебе.
Света, Света! Помнишь ли ты озеро?
Пламя лоскуты?
Запах молока - парного, козьего?
Дачные знакомые черты?
Взгляд мой заструится, затеряется
В полотне небес.
На ночной веранде уж не маяться,
Не брести сквозь лес.
24 мая 1992
* * *
Первый День
Коктебель, мой одинокий странник,
Мой пустынножитель, мой монах.
Я приехала, а ты - в слезах.
Непогода ясный взор туманит.
25-26 Мая 1992
* * *
После дождя
Аллея ирисов застыла перед домом,
Аллея ирисов поникла под дождем,
И куст жасмина с яблоней вдвоем
Подставили стволы промокшим кронам.
конец Мая 1992
* * *
Из Тихой Бухты - в Коктебель
Двойник выныривает из-за Кара-Дага...
Холодный Май,
Промокший поздний полдень.
Две девочки в цветных прозрачных куртках
Играют в новорожденной траве.
Я вспоминаю прошлый Май веселый,
Но не к лицу мне вспоминать о прошлом,
И вот уже мгновение искрится
Грибным непредсказуемым дождем.
конец Мая 1992
* * *
Я отойду от моря и от неба.
Я отойду от злобы и любви.
Как будто никогда нигде я не был -
Хоть в Ад, хоть в Рай меня ты позови.
31 Мая 1992
* * *
В Тихую Бухту
Мох обозначил крутизну изгибов
Изломанной спины Хамелеона*,
Столь дерзко разделившей Океаны
На две большие тихие лагуны.
И Ветер пробежал по колоскам пушистым,
Как будто он - не Ветер, а влюбленный,
И гладит волосы своей любимой,
Которую он повстречал в июне.
*Хамелеон (или Топрах-Кая, Киловый Утес) - мыс в Коктебельской Бухте
31 Мая 1992
* * *
А Ты всё созидаешь, Вечный Гений!
В полях, в пушистых колосках, в цветах сирени
И птиц полночных голосах -
Твоё благоволение.
ранний Июнь 1992
* * *
Серая кладка стены.
Запах огромных черёмух.
Спелость упругих бутонов,
Готовых к раскрытию роз.
Кара - горбатой спины
Дага - в извилинах темных...*
Там - бесконечна прихоть
Каменных поз.
____________________________________________________
* Кара-Даг (Черная Гора) - умолкший на время древний вулкан
4 июня 1992
* * *
На подступах к Тепсеню*
Здесь Кара-Даг - огромный желтый лев,
Величественный, горделивый,
Английского собора длинный неф
С изысканной готическою гривой.
___________________________________________________
* Холм Тепсень - предгорье Сююрю-Кая (Острой Скалы)
4 июня 1992
* * *
Море расстелило полотно
Безупречно-голубого шелка,
И готова лунная иголка
Гладью вышить небо или дно.
Живописец в мире одинок,
В сердце вечном зримы лишь закаты,
И войдет в Небесные Регаты
Странной жизни медленный челнок.
4 июня 1992
* * *
Я - между морем, небом и землей,
И колоски, как птицы, надо мной.
Качаются на ниточках своих
И Звёздный Ветер - Музыка для них.
О, стая с голосами колосков,
Летящих в море с дерзкого обрыва,
Где Ветер осторожно, терпеливо
Молитвы шепчет, не жалея слов.
4 июня 1992
* * *
Корабль разрезал безупречным носом
Тончайший шелк лилового залива
И уплывает в предзакатный вечер...
Мгновение... И снова ткань спокойна.
6 июня 1992
* * *
Море сгустило цвет.
Память несется вспять
В странном отливе лет -
Волей не удержать.
О, не отринь меня,
Неба Великий лик!
Светлого дай Огня
Тем, кто к Тебе приник.
Где-то моя звезда?
Ночи туманна муть.
Вновь я пришла сюда.
Здесь - мой Нездешний Путь.
4 июня 1992
* * *
Отточенный профиль какого-то древнего грека
На плоской, высокой, душе недоступной скале...
8 июня 1992
* * *
Древние опять грустят о Фебе,
Скальные причуды тел и лиц,
И на голубом, как в детстве, небе -
Ниточка летящих в полдень птиц.
8 июня 1992
* * *
Небо расстелило полотно
Северных тончайших кружев
И глядит, глядит в морское дно,
Жизнь его впервые обнаружив.
8 июня 1992
* * *
Из дневника "Путешествие памяти"
Стройные ноги в сандалиях, плетеных из кожи,
Жаркие плиты, высокое белое небо.
Юная Греция! Можешь вернуть меня, Боже?
Можешь так сделать, чтоб здесь никогда меня не было?
Знаю, прости. Я молчу, я терплю, я смиряюсь.
Над головой зависает сквозное ненастье.
Я только изредка, изредка здесь вспоминаю
Легкость гончарного круга терпкое счастье.
10 июня 1992
* * *
Воспоминания о лете 1973 года
Уже акация спешит закончить век
Цветенья страстного, уходит в Неземное...
И вновь всплывает Киммерийский брег,
Прощаясь с запоздалою весною.
Я снова здесь. И снова я - одна.
Соленый воздух начал пахнуть летом.
Отходит Киммерийская весна
В Пределы, неподвластные наветам.
Зависло Солнце между серых скал
Прозрачной златотканою стеною,
И с высоты я вижу пенный вал,
Грохочущий огромною волною.
И я не знала, что в меня влюблен
Тот, кто отдался огненной измене.
Я слышала лишь грохот мощных волн,
Рождающихся в белоснежной пене.
10 июня 1992
* * *
Из дневника "Путешествие памяти"
Смотреть на тебя я не в силах,
Слова не идут, а молчание
Становится невыносимым...
Уж лучше бы был я травинкой,
Оставившей след незаметный
На загорелых и стройных
Сердце слепящих ногах.
Но нет ..., я тогда бы не понял,
Что ты возвращаешься с моря
По узкой тореной тропинке
В лучах заходящего Солнца,
И волны- душистые травы -
Ласкают колени твои.
июнь 1992
* * *
Закат удлинняет холмы,
И вервие тонкого дыма
На грунте вечерней скалы,
Истратив белила,
Стремится коснуться Луны
И вдруг, изгибаясь,
Плывет независимо мимо.
14 июня 1992
* * *
Посвящается Н. Гумилёву
Кара-Дагские ночи тонки.
Словно клинопись каменных рун,
Изощренные Скалы несут эзотерику Недр.
И на пике Небесной Тоски,
Освещённой язычеством Лун,
Изогнулся невиданный в этих краях
Экзотический кедр.
лето 1992
* * *
От Солнца и тело в воде
Становится ярким и мраморным,
А где-то купается девочка,
Впервые узнавшая море.
И страшно чуть дальше заплыть,
Чем мама покажет рукою,
Но вот, и они исчезают
В пространстве Незримого Мира.
июнь 1992
* * *
Кончилась эпоха ирисов,
Началась эпоха лилий.
Я прозрачной акварелью
Их рисую без усилий.
23 июня 1992
* * *
Мне снилось, будто я - среди Акул,
Что по моей молитве встали в круг.
Вдруг страх прорвался - судороги скул,
Спасительные нити рвет испуг.
"Доколе маловерных..." Циркуль строг.
И вновь послушницы-акулы - вкруг меня.
Я к берегу плыву, сжимая срок
Между рапир смертельного огня.
23 июня 1992
* * *
Бегемот* почернел
И залив зазеркальнел,
Словно ртуть разлилась
На поверхности вод.
Облаков белый мел
За дождем музыкальным -
Словно легкая страсть,
Предзакатный гавот.
_______________________________
*Бегемотом я называю мыс Хамелеон
23 июня 1992
* * *
Коктебельский пейзаж
Сиреневый кивнул зеленому,
И тот, послушный, стал белее,
И голубому, просветленному,
По небу плыть куда милее,
Чем непрописанному желтому
Лежать в коробке, словно камень.
По воле гаммы он и шел к тому,
Чтобы терпеть, молчать и медлить.
Amen.
июнь 1992
* * *
Полдень. Из Коктебельского залива - вдаль
Там Киик- Атлама* растворяется в дымке морей,
И Коза устремляется в воздух - Прыжок затяжной...
Переходит в парение... и легкого неба нежней
Очертания полета июньской Души Неземной
*Киик-Атлама (Прыжок Дикой Козы) - мыс в Коктебельской Бухте
июнь 1992
* * *
Я - вне Любовей и обид,
Вне человеческих законов,
Средь раскаленных пирамид
И воплощенных фараонов.
июнь 1992
* * *
Вдохновение! Много ли надо тебе!
Увидеть готовый к раскрытию новый бутон
или закатную линию дымчатых гор,
или одну только дымку,
иль просто картон,
или японскую кисточку - тонкую-тонкую...
28 июня 1992
* * *
Inspiration! What do you really need!
To see a new flower bud
ready to open its life
or the sun-setting line
of some misty mysterious hills,
or even mist by itself
or a fresh piece of cardboard
or just a Japanese brush -
very, very thin...
Summer 1992
* * *
Баллада Строму Крыму
Старый Престранный Крым -
Июли будут светлы.
Ты - пилигрим
на пике стройной скалы.
Тебе эти земли малы -
Ты улетаешь в ночь.
И эти миры малы -
Ты улетаешь в дождь,
покидаешь свой Крым.
Так дочь покидает мать,
когда ей пора - в Жизнь.
Так мать покидает дочь,
когда ей пора - в Смерть...
Мгновение витаешь,
как девственный мим,
и исчезаешь...
Теперь ты летаешь
над Миром Иным,
как прежде летал над моим.
И вновь я одна на Пустынной Дороге,
но вспоминаю Тебя,
Страннолюбивый Крым,
твои воды, отроги...
День твой неповторим!
Он остался в сознании,
Старый Паломник Крым!
Мекка! Урусалим!
Он и в сердце остался,
как Ты, Пилигрим,
ни старался
сквозь Время
глядеть
чужим.
1-2 июля 1992
* * *
Я вхожу в сад, освещенный Луною,
Рву паутину и пробираюсь
Сквозь лилий тигровую стать.
Шлейф моих мыслей несется за мною,
Лилии видят - я не притворяюсь,
Им не соврать.
Вот бы, застежку расщелкнув рукою,
Скинуть его, словно вымокший плащ.
Я вхожу в дом - мои мысли за мною.
Смейся иль плачь.
7 июля 1992
* * *
Limmerick
There lived a Horrid Spider
Weaving his Eternal Cobweb
That was swaying in the corner
Of my tiny sea-side room.
Suddenly my eyes grew wider -
First I thought it was the Queen Mab,
But it was some insect fauna
That I swept off with a broom.
Summer 1992
* * *
Ночные мысли
To E.
Страшные мыши летучие -
Мысли по дому носились.
Острые крылья гремучие,
Духов засилье.
Одна голова, другая -
Никто не хотел их принять,
Но мысли, не утихая,
Пространство таранили вспять.
Зияли воронки и впадины
На призрачных утренних лицах,
Но мысли, Летучие Гадины,
Не прекращали носиться.
Нагло тащили веревки
Шлюзов воображения.
Откуда такая сноровка?
Сила их натяжения
Резала воздух ночами...
Никто не хотел сознаваться.
В черных провалах отчаянья
Мы отстояли молчание -
Нам некуда было деваться,
А мысли стучали,
стучали,
не прекращали
нами вертеть,
издеваться...
7 июля 1992
* * *
СКАЛА-ФАРАОН
Фараон появлялся под вечер,
Когда Солнце катилось к Верблюду*,
И, казалось, как Вечность, он вечен:
Только тучи - препятствие чуду.
Он глядел, словно всё это снится,
Оставляя закат за собою.
Узкий лоб и большие глазницы,
Клафт** спадает на плечи дугою.
Ведь реален - лишь древний Египет:
Половодье, усталые мулы,
Когда Солнца последние блики
Оттеняли высокие скулы.
Но и Солнце - во власти Закона:
Сядет между горбами Верблюда,
И не видно Скалы-Фараона,
Словно вовсе и не было чуда
___________________________________________________
* Верблюд-гора в Библейской долине
**клафт - полосатый плат, один из символов фараона
8 июля 1992
* * *
Всё надоедает - даже море,
Даже горы, даже теплый ветер.
Только Боже не надоедает -
Вечен, милосерд, и чист, и светел...
лето 1992
* * *
Сегодня - День Земного Воплощения
Тигровых Лилий, огненных и рыжих.
И беличья сущность тонкой кисти,
И краски, и вода - всё ожило.
(В косых лучах полуденные листья)
Сквозь тонкое оконное стекло
Глядела Занавеска неподвижно
В бесстрастном созерцании Рождения.
лето 1992
* * *
Today's the Earthly Incarnation Day
Of Tiger Lilies - Fire-like and Red.
The squirrel essence of my tiny brush,
My paints, the water - everything's alive.
The Leaves of Afternoon are pierced by
slay sun-born Rays...
Through the reflected window, meditating,
The passionless White Curtain slowly watches
The silent struggle of the mystic Birth.
Summer 1992
* * *
Одиночества Легкий Крест
Я блаженно несу по жизни
И молю, чтобы в поздней тризне
Мне услышать Твой Благовест.
О, очисти от смертных страстей,
Чтобы, правя позднюю тризну,
Я узрела не укоризну,
А Любовь Бесконечных Очей.
лето 1992
* * *
В дождь распускаются запахи,
расправляют незримые станы,
поднимают косматые головы
на высоких немыслимых шеях
И качают, качают под ветром мелодии
в его ритмах, тональностях и настроениях,
наполняя собою промокшие дали,
растворяясь в воде,
устремляются в небо,
в непонятно Нечто, что плачет и плачет,
поднимая к себе
все воскресшие запахи...
лето 1992
* * *
По Дороге из Коз*
Там, где полуденные скалы
Отвесным водопадом - вниз,
Три Старца Каменных стояли.
Один уж пал пред Небом ниц.
За всех людей они молили -
Небесного Смирения Стая,
А люди там, внизу, грешили,
О Старцах не подозревая...
* Козы или Гора Эчки-Даг (Козья Гора) также имеет название Три Брата, благодаря трем своим вершинам
лето 1992
* * *
Бегемот* готов уж сбросить шкуру,
Он неторопливо входит в воду,
Времени не замедляя ходу,
И плывет по жаркому июлю.
Итак, моя последняя неделя.
Я переехала к Галине Филимонне.
Прощайте, экибаны на газоне.
Привет, гусята, в недрах Коктебеля.
Июль стоит, словно Октябрь, прозрачный,
И море холодно, и возвращаться зябко.
Мой путь назад - Пустой Корабль без мачты.
И флаг на поручне - цветная тряпка.
Пейзаж закончен, изменился цвет.
Сто первый муравей барахтается в банке,
И Вдохновение перешло в Покой,
Глубокого Залива Созерцание.
_____________________________________
*Бегемотом я называю мыс Хамелеон
11 июля 1992
* * *
Прощальное
Я уезжаю. Полна Луна.
И блёсточный Колосс - до Горизонта.
Нависла туч огромная копна
Над полотном чернеющего Понта.
Луна исчезла. Лишь неяркий блик
В чужой Дали несбыточного света
Остался на воде в последний миг
Прощального мистического лета.
* * *
I'm leaving home. Full Moon. The Sparkling Way
Like a Colossus goes to the Horizon.
Huge heaps of clouds sway above the Bay.
My Summer's over. Maybe - not that wiser.
The Moon is gone. There's just one blick - not bright
Left in the Far-Away. It's getting wetter.
Last glimpse, the Mesmerizing Light.
My Summer's over. Maybe for the better.
July 1992
End Of Koktebel Diary
* * *
Август и Осень 1992
Как мне не думать о листьях усталого клена,
Столь благодарного познему летнему Солнцу,
Или о розах на длинных бушующих стеблях,
Или о девочке, рвущей боярышник рыжий,
Чтобы не помнить ужасные образы Смерти,
Юные, еле застылые лица -
Каждое утро: Абхазия... Гагра... Сухуми -
На первых газетных страницах.
конец августа 1992
* * *
Я люблю рокот сквозных электричек
в час, когда Солнца косые заплаты
лягут на дерево пыльных вагонных скамеек...
Панели, квадраты
окон переплётных, дрожание реек,
освобождение мыслей предвзлетных...
Забыв про утраты,
мелькают, мелькают
соснового детства пейзажи
и ни о чем не жалеют, даже
о девочке в сказке без спичек.
5-6 августа
* * *
Я образы строю, играю, мечтами звеня.
Но что в самом деле таят Занебесные Недра?
А здесь - ничего, кроме этого Теплого Дня
И свежего Ветра.
август 1992
* * *
Когда я уйду в свою одинокую Вечность,
останутся здесь, на Земле
мой голос на пленке,
бродяжного духа беспечность
и образы строчек,
блуждание звуков во мгле.
август 1992
* * *
Похороны монахини
Ушла монахиня. Из временного - в Вечность.
Какой она была, никто не знал.
Да и ее бы кто спросил,
она бы не сказала.
Когда же пили на веранде чай
В июне - Коктебельском, небозвёздном -
и засиделись на веранде поздно,
услышали церковный мадригал.
август 1992
* * *
Здесь Осень прозрачным туманом на окнах лежит
И Августа слезы по лету еще не излиты.
Лишь легкое перышко в воздухе плавно скользит,
Как первая мысль после долгой глубокой молитвы.
август 1992
* * *
Конец уикенда
Кончился конец уикенда,
полный воздуха и света,
где качались лапы елей
в радостных порывах ветра,
где на отмели пеcчаной,
как на паруснике в волны
плыл счастливый миг случайный,
августовским небом полный.
23 августа 1992
* * *
Я вхожу в комнату, мягкую, словно ночь.
Сквозь прозрачные нити, что льются с луны до Земли,
пробираюсь на Небосвидание...
Закрываю глаза, отрываюсь от здешнего прочь...
ТАМ - бесшумно и ярко - Астральных Миров Мотыли,
словно Духи, летят на Огонь,
возбужденного Светом сознания.
13-15 августа 1992
* * *
И холодно, и понедельник.
Не поднимается усталый Ветер.
И облака распухли от безделья
В тоскливом предосеннем свете.
Мне снится, будто я встаю с постели,
Иду на кухню, зажигаю спички,
Готовлю кофе, пью и одеваюсь,
Бегу-спешу к шумящей электричке...
И тут на самом деле просыпаюсь...
И вижу - холодно, и понедельник.
Не поднимается усталый Ветер.
И облака распухли от безделья
В тоскливом предосеннем свете.
конец августа-
начало сентября 1992
* * *
Станция Чеховская
Фиолетовый свет фонаря.
Скрипка. Зеленое кресло.
Этой мозаике как будто не место
В метро, но в расцвет сентября
Из беседки выходит высокая дама,
И не только бессмыслица тесного дня,
Но сам Чехов не в силах стереть панораму.
И набитый вагон отъезжает, звеня.
сентябрь 1992
* * *
Понедельник
Синее утро конца сентября.
Рассвет выплывает из ночи.
Над водой, полукружья сверкания творя,
Словно стая дельфинов, летят за моря
Сны...
И последних глотает, вставая, заря,
День сознания смоет всех прочих.
сентябрь 1992
* * *
Я устремилась в светлый теплый дом
Субботнего нетронутого Рая,
Счастливое в душе перебирая,
Плохое оставляя на потом.
И весело шагала по платформе,
Как вдруг мой взгляд метнулся вниз, на шпалы...
Собака черная - не исказились формы -
Словно живая, мертвая лежала.
Вот так же, хоть прошло немало лет,
(Я кланяюсь собаке низко в пояс)
Я кинулась, любовь приняв за свет,
Но это оказался скорый поезд.
сентябрь 1992
* * *
Weekend в Коктебеле
Симферополь встречал меня огнями.
Непонятными, качающими, пьяными.
Я летела в Коктебель за днями -
Выходными. Редкими. Желанными.
* * *
Я вступила в полночь Коктебельских линий -
Холода остались за Москвой.
И открылись Лики Белых Многолилий.
Звезды высоко над головой.
* * *
Осень. Осень. Осень. Осень.
Море радостных уик-эндов.
Кто-то Солнце с неба сбросил
К побережью Фолклэндов.
Тушью теплой, темно-синей
Облака рисуют Cевер.
Жизнь сегодня и отныне -
Розовый цветущий клевер.*
___________________________________
*от американского I'm in clover - у меня всё отлично
* * *
Я отплываю. Панорама
Грусть ночи сдерживает лбом,
И Эчки-Даг(О, Фудзи-Яма!)
Парит в закате голубом.
* * *
I'm leaving home. The Panorama
Is struggling with the gloom of Night.
And Echki-Dag (o, Fuji Yama!)
Is watching the sun-setting fight.
сентябрь 1992
The end of Weekend in Koktebel
* * *
Нарядные листья в снегу и трава,
И феерверки рябины.
Иду по дороге - я снова жива!
Осеннего дня именины.
Иду по дороге, и ветер несет
Снежинки в рассеянном танце
И дует, как будто и это пройдет
Сквозь окон слепящие сланцы.
13 октября
* * *
Снова Осень - из пышности в голь.
Декораций меняются лица.
Лета бабьего чувствую боль
В перелетной оставшейся птице.
Но так странно - не зиму, не лед
Я предвижу в осенней утрате.
В моем сердце - апрельский полет,
Сине-неба прозрачная скатерть.
24 октября 2007
* * *
Новое утро блестит
В небе нетронутой лужи.
Осень пространство слепит
Золотом лиственных кружев.
Ярко плывут паруса
В верхних воздушных пределах.
Тонких Миров Голоса
Воплощаются в образах белых.
9-10 октября 2007
* * *
Желто-красные листья прилипли к стеклу ветровому,
Дождь рябит по глазам и усталость гнетет до земли.
Ветер воет в трубе, диссонирует, как по живому,
И плывут по Атлантике Южной рассветного сна корабли.
начало октября 1992
* * *
Прошло полночи. Мелкий мокрый снег
Елозит в небе, залепляет окна
И Время направляет свой Ковчег
К Зиме, сквозь Серой Осени волокна.
И утро медленное призрачно ползет
По скользским листьям, по земле озябшей
И там, за горизонтом перейдет
К зиме - глухой, холодной и незрячей.
октябрь 1992
* * *
И медленный полдень
так зябко и мокро ползет
по листьям опавшим -
в промозглую позднюю Осень.
октябрь 1992
* * *
О, Странный Мир! Ветров парение
Шептальных слов и шорохов ночных.
Пространство ожило - то Голоса Живых.
Но Ангелов иль Херувимов пение -
Душа не знает: Тех или Иных,
Не разглядела Вечности Стекло.
О, Тайный Мир! В парении ветер,
Шептальный лепет шорохов ночных.
Пространство движется, как Вечности двойник,
И Путь Вселенной светел.
О, Близкий Мир! Коснись рукою.
Там нет ни шорохов, ни слов.
Пространство замерло, как Вечности стекло,
И Время падает в парении Покоя.
осень 1992
* * *
Антицветаева
"Сколько темной и грозной тоски
в голове моей светловолосой".
М. Цветаева
Мне не надо тоски,
Мне не надо печали.
Высветляются детские дали,
А недавние дни далеки.
Вечность рядом - рукою коснись.
Отойди от земного душой.
Там - Небесная Высь.
Там - Глубокий Покой.
конец октября 1992
* * *
Кто мне даст отдохнуть,
когда возвращусь я усталою странницей
в свой неприкаянный дом -
один лишь Господь.
Кто меня защитит
от приливов воинственных слов,
от ветров отчуждения -
один лишь Господь.
Не поймет ни один человек,
а Господь все поймет.
Так и я - никого не пойму,
но я знаю, что знает Господь.
Потому-то и верю и слепо люблю,
и прощаю и снова люблю.
осень 1992
* * *
Душа живого эвкалипта
с рождения цветет во мне.
И храмы Древнего Египта
в Потусторонней Тишине.
ноябрь 1992
* * *
Игра на фортепиано. Прелюдии Баха
В зеркальной крышке черного рояля -
Воспоминания в призрачном окне
Плывут, дробятся, вспыхивают, тая,
И отражают Прошлое во мне.
Надежды, муки, взлеты, нетерпение,
Несовместимость с миром и с собой.
Слепая страсть, любви несовпадения.
Раскаяние, смирение и покой.
В зеркальной крышке черного рояля
Я вижу лица - странные во мгле.
Они, как Духи, вспыхивают, тая,
И отражают Прошлое во мне.
26 ноября 1992
* * *
Когда сомкнется денное кольцо
И на душе - угрюмой страсти слитки,
Меня спасает детское лицо
В глубоком созерцании пирамидки.
21 декабря 1992
* * *
Заснеженность Рождественского Края.
И Ночь парит в предутреннем Пространстве.
Душа, наполненная образами странствий,
Стремится Вверх, в сознании сгорая.
В Тот Тонкий Мир, где сны - ночные птицы,
Летят, летят Незримой Жизни Стая,
И вдруг взмывают в Небо, умирая,
В дрожащие рассветные ресницы.
27 декабря 1992
The end
© Copyright Слободкина Ольга (slowboat@mail.ru)
© Copyright: Ольга Слободкина, 2011
Свидетельство о публикации №111080508405
Свидетельство о публикации №111080508405
Рецензии