Шестая история про Графа

Всё будет правильно. На этом построен мир.
Михаил Булгаков


Всё, как и каждое утро: я сижу и смотрю на осенний лес. Раньше, хотя бы, можно было открыть форточку. Теперь же холодно. Приближается ноябрь. Золотая осень осталась в прошлом, а за окном теперь только голые ветки деревьев, по-своему красивое серое небо и тишина. Такая тишина бывает только осенью, когда природа уже спит. Крепко спит. До весны.
Я сижу на подоконнике. Мы не виделись с Ним уже почти месяц, и может быть, уже и не увидимся вовсе. Никогда. Но я, всё ещё по-детски искренне, верю в то, что Он вернётся. Он должен попрощаться, Он не может просто так уйти. А вдруг с Ним что-то произошло? Вдруг Он…погиб? Ведь с таким как Он каждый день что-то происходит! Такие как Он не видят преград, их жизнь полна и насыщена… Так вдруг?..
- Привет, Насть, - услышала я, и выронила из рук чашечку, с почти что допитым чаем. Испугалась. В комнату совсем тихо вошел Паша, поднял не разбившуюся миниатюрную причудливую посудинку и присел на кресло. Он был спокойно-счастливым, настолько, насколько бывают умиротворённы влюблённые в момент, когда у них на виду их вторая половинка. Его лёгкая улыбка, нежный взгляд, в который я, честно признаться, никогда и не вглядывалась. Он внимательно посмотрел на меня, сидящую на подоконнике.
- Как ты вошел без ключей? – не могла не спросить я, - Я, конечно, не против, но ты напугал меня.
- Прости, Настюш, я не хотел… - замялся он, вертя в руках мою чашку, - Просто вчера ты оставила у меня дома ключи, и я посчитал своим долгом их тебе вернуть. Как ты домой то попала?
- Как обычно, когда забываю ключи: через забор, шпилька… - стала в задумчивости говорить я, отвечая скорее машинально, чем с каким либо вниманием, как Паша меня перебил:
- В платье?
Глаза его выражали такое удивление, так редко в них появляющееся, что я невольно улыбнулась. Да, вредные привычки из, как я её называю, «прошлой жизни», остались. Нет-нет, не воровской конечно. Просто из той жизни, когда рядом не было кавалера, чтобы помочь даме в трудной жизненной ситуации. Приходилось учиться делать всё самой… Мастерство, как говорится, не пропьёшь. И не забудешь даже в платье.
- Да, в платье, - ответила после молчания я.
Посидели в тишине. В это время у меня в голове снова зародилась мысль, которая намекала о себе уже очень и очень давно, буквально с самого начала. Может рассказать ему всё о Графе, о том, что, возможно происходит вокруг меня? Наверное, сейчас я решилась. Успокоилась. И определилась. Пора.
- Знаешь, Паш, - начала я нетвёрдо, - Мне хотелось бы тебе кое-что рассказать. Кое-что, возможно, по интересующему тебя вопросу.
- Я тебя слушаю, – произнёс он спокойно, как будто давно ожидая этих моих слов, и поставил чашку на комод. Я открыла рот, тяжело вздохнула… И…
…и всё рассказала. О Графе, который ко мне иногда приходит, о том, что для меня он Муза, дающая мне вдохновение, обо всех тех сюрпризах и исполненных мечтах, которые он осуществил. Только вот о поцелуях умолчала… Не нужно пока Паше об этом знать. Ведь кто его знает, на что способны эти несносные мальчишки. Граф, конечно, мудрее этого заносчивого юнца, опытнее… Но кто его знает, что от них обоих ждать? В особенности от Графа…
Паша слушал, не перебивая, и лишь раз, когда я говорила о том, как у Графа при нашей последней встрече у яблони чуть не слетела маска, уточнил:
- Ты его не узнала?
- Нет, – честно призналась я, - Голос до боли знакомый, глаза, такие таинственные и глубокие, но, к сожалению… Хотя, скажу правду, он.. очень похож на тебя, - сказала я внезапно осенившую меня мысль, - Только вот он такой же как ты, но совсем противоположный, - попыталась я как-то смутно объяснить свои ощущения, но наткнувшись на непонимающий взгляд лишь добавила, – Не важно, в общем.
- Ты его любишь? – спросил Паша меня удручённо и прямо. Этим печальным глазам я не могла соврать…
- Нет, пойми. Люблю я тебя. А Муза – он. Но… Нет, не знаю, я не могу это описать. Я не могу врать: я люблю его. Я сказала ему об этом. Я… я… - в горле встал ком, глаза попытались наполниться слезами, но я с огромным трудом их удержала. Не нужно лить слёзы. Вообще. Только слёзы счастья.
- Ладно… Мне пора. Уже вечереет, а ещё к завтрашнему зачёту готовиться нужно. Постараюсь забежать ещё завтра. И знаешь, я тебе верю, но искренне думал, что после всего, что он для тебя делал ты ответишь другое, - улыбнулся Паша.
- Я тебя провожу, секундочку… - немного замешкалась я, слезла с подоконника и пошла, провожать Пашу. Закрыв за ним калитку, я ещё немного постояла на едва заметном ветерке, обошла пару раз вокруг дома, сделала несколько взмахов метлой. Стало прохладно, и на улице более оставаться не хотелось. Я зашла в дом.
Поднявшись на второй этаж и зайдя к себе в комнату, я схватилась от неожиданности за дверной косяк. На подоконнике, на котором ещё недавно сидела я и беседовала с Пашей, у распахнутого окна, прямо рядом с оставленной одинокой чашкой лежал алый конверт, запечатанный сургучом с лентой. Сомнений не было. Это Он.
Трясущимися руками я таки нашла в ящике стола ножик и аккуратно вскрыла послание.

Милая Анастаси!
Я так долго не писал Вам не потому, что я о Вас забыл. Просто, я был в далёком путешествии, о котором, при встрече, возможно, Анастаси, и расскажу. Надеюсь, Вы свободны сегодня вечером? Когда Вы получите моё послание, должно быть, будет 4. Надеюсь 6 часов для встречи подойдут? Анастаси, выразите своё согласие запиской. Вы ведь умеете стрелять из лука? Дерево на опушке леса за вашим окном ждёт вашего ответа.
Ваш Граф.

Я была настолько счастлива, что сразу стала писать ответ и доставать спортивный лук со стрелами, чтобы запустить своё послание в дерево на опушке леса, видного из окна.
Записка Графа упала на пол. И я увидела маленькую приписку на оборотной стороне письма.

P.S.: Готовьтесь к маскараду. Вы ведь любите бал-маскарады? Помните путешествие на карете и чудеса в усадьбе? В этот раз мы поедем вдвоём.

Руки тряслись, когда я привязывала к стреле свой белый платок. Как мне показалось, это было лучшим ответом на заданный мне вопрос, нежели кусочек бумажки, с накарябанными письменами. Но как же я смогу попасть в дерево из окна? Оно же так далеко! Я не попаду с первого раза. Шутка ли вогнать стрелу в заботливо помеченную Графом сосну, которая стоит на расстоянии в 20 метров? Попасть прямо в самый белый кружок-мишень?
Авантюристка во мне не спала, поэтому, возможно, я решила попытать счастья прямо из окна, не спускаясь вниз, поближе. В конце концов, стреляю я плоховато, а стрелу мой царевич-лягушонок и так найдёт. И вот, тетива натянута, точка прицела взята. Рука затекла с непривычки в первые же несколько секунд: пришлось опустить лук, и немного размять руку. Не у всех получается с первого раза…. Хлоп! Вторая попытка и стрела вошла рядом с белым кругом. Ещё бы сантиметр, и она пролетела бы дальше, едва задев ствол дерева. Но мне повезло. Даже странно как то. Неужели провидение?..
Теперь оставалось ждать, когда Граф заберёт записку, и я села у окна, ожидая увидеть его силуэт. Просидев минут двадцать, я улыбнулась своим мыслям о стеснительности Графа и зевнула, однако стоило мне открыть глаза после зевка, как стрелы уже не было. Чертовщина какая-то! Ну что ж, у меня осталось меньше полутора часов на приготовления к «балу-маскараду»…
Кем же мне быть? Такой, с одной стороны простой, но одновременно с этим чрезвычайно важный вопрос! Что-то простое и понятное, без излишних деталей для привлечения внимания… Неброское и элегантное. Благополучно вывалив содержимое шкафа на пол, мне стало понятно, что надеть решительно нечего. Хотя… Вот он и козырь в рукаве…
Передо мной на вешалке висело огромное белое платье, подол которого едва не касался пола. Если спросят, скажу, что мой костюм – костюм Анастаси. Какой? Да хоть дочери последнего Романова. Главное же быть собой, ведь так?
И вот, всё как всегда: причёска, платье, и, что самое главное, белая полумаска с перьями. Теперь и Он сможет видеть во всей красе, в обрамлении блёсток и лент, перьев и морозных рисунков мои каре-зелёные глаза.
За окном зазвенел колокольчик, и в прохладной осенней тишине послышался стук копыт. Сердце дрогнуло и затрепетало, пытаясь вырваться из плена грудной клетки. Я ринулась к окну как раз в тот самый момент, у моего дома остановился гусар на вороном коне. Одетый в красный доломан и такой же ментик, юноша приподнял кивер и посмотрел в моё окно. Без сомнения это был Граф! Всё в той же маске, такой же таинственный, смеющимися глазами он посмотрел на меня и воскликнул:
- Анастаси, вы готовы совершить путешествие?
- С Вами я готова хоть на край света! – воскликнула я радостно, но вся дрожа: на улице как-никак холодно, а я лишь в лёгком платье.
- Спускайтесь вниз! У меня есть для Вас подарок, Анастаси! Не будете же вы мёрзнуть в платье? Спускайтесь, скорее и Вам станет тепло! – произнёс он, и едва сдержал лошадь, пытавшуюся встать на дыбы, - Видите, даже Нокс желает увидеться с вами поближе!
Я как могла быстро закрыла окно и сбежала вниз. Когда я спустилась, он уже держал в руках красную на чёрной подкладке накидку, которой немедля, спустившись с лошади, накрыл мои плечи. Стало действительно тепло, тем более она прикрывала меня с ног до головы. Граф подсадил меня на лошадь, вскочил следом, и мы помчались: сначала вдоль домов, потом через лес, который оказался не таким уж и огромным. На опушке мы остановились.
-Как я уже видел, Анастаси, вы доволен таки смелая женщина. И на лошади, говорят, умеете ездить верхом?
-Ну… Немного, - промямлила я смущённо.
- Как тогда Вам такое приключение? – смеясь спросил он и соскочив с лошади крикнул, - Нокс! Spatiandum miracula mundi! («Ночь! Скочи в мир чудес!»)
Лошадь подо мной тотчас заржала, и понеслась куда-то вдаль, в горизонт, в поле. Сначала моё дыхание перехватило, стало страшно, но потом… В один момент, когда лошадь (Нокс по-моему, ведь так?) замедлила бег, со мной поравнялся Граф на коне в яблоках. Том самом, на котором он приехал со мной в волшебный сад когда-то, как мне кажется, совсем недавно…
- Анастаси, вы волшебно выглядите, - произнёс он, - Знаете, мне иногда кажется вы ангел, пришедший меня разбудить от векового сна.
- Нет, Граф, это вы ангел! Знаете? Я поняла, что значит любить только благодаря вам! – эмоционально воскликнула я, чуть не упав с лошади.
Ветер развевал мои волосы. Граф глядел на меня с таким обожанием и такой неподдельной нежностью, что невольно краснели щёки и взгляд опускался на траву, мелькавшую  под ногами скачущей галопом лошади. Простор полей сменился узкой лесной тропинкой, по которой шли почти шагом и гуськом. Чтобы развлечь меня в пути, Граф рассказывал мне интересные истории, порой походившие на сказки. С восторгом он описывал свою усадьбу, в которую, как я поняла, мы и ехали, и в которой, по-видимому, мы были на балу. Вдруг, остановившись прямо среди деревьев, он спросил:
- Скажите, а вы вообще в меня верите? А мне?
Голос его дрогнул, и может быть поэтому, а может потому, что я всю жизнь знала ответ, я молниеносно произнесла:
-Да. Я верю каждому вашему слову.
Он улыбнулся толи виновато, то ли умиротворённо. Да, возможно это и звучит странно, что в 21 веке у кого-то есть своя усадьба… Но неужели, после всех чудес можно позволить себе ему не поверить? Немыслимо. Невозможно. Абсурдно.
Граф остановил коня в яблоках. Я тоже остановилась. Мы стояли прямо перед коваными воротами, за которыми, контрастируя с тем, что осталось за спиной, был ухоженный парк, с прямыми аллеями, фонтанами и фонарями. В глубине парка звучала, едва слышимая нам, музыка. Граф отпер ворота, привязал к ним коня в яблоках и повёл под уздцы Нокса. Мы ехали в тишине и в уже опустившейся темноте, слышался шелест упавших листьев, подхваченных едва заметным ветром или ломающихся под туфлями Графа и подковами Нокса. Медленно, в просветах деревьев проявилась усадьба, к которой я по этой же дороге подъезжала на карете несколько месяцев назад. Граф снял меня с лошади и произнёс:
-Анастаси, идите, я Вас догоню.
- Знаю я, как вы меня догоните, - улыбнувшись, вздохнула я, - Всегда вы так. Чуть отвернёшься, и вас уже нет. И где потом искать?
- Ну что Вы, Анастаси, я никуда не денусь. Я же обещал, что мы сегодня вместе, - и его обезоруживающая улыбка, казалось, немного осветила пространство вокруг.
Я поднялась на ступеньки и остановилась около фонтана, который, на удивление, работал во всю. Весёлые струйки воды, стекающие по плечам античной статуи, в конце октября – редкость. Сзади подошел Граф и приобнял меня за плечи. Как ему не холодно в гусарском наряде? Мне даже в плаще и то не жарко…
- Здесь помимо воды – незамерзающая жидкость. Фонтан работает круглый год, за исключением морозов больше 20 градусов. Это, увы, теперь редкость.
Я лишь улыбнулась в ответ. Прыткий ум проявлялся даже в таких мелочах, как обустройство собственного дома.
Граф взял меня за руку и повёл внутрь. Там уже вовсю танцевали пары, и гремел оркестр. Учтивый швейцар открыл перед ними двери, подхватил мой плащ, а второй, в красно-золотой ливрее открыл большие двери, ведущие в залу, и произнёс:
- Хозяин и Хозяйка бала. Граф и Анастаси.
И Граф сделал шаг, навстречу бесконечному блеску украшений и приветствиям, маскам и костюмам, королям и шутам. Я, чуть помедлив, тоже сделала этот шаг.
Это был не просто бал: это была феерия. Спектакль, шоу повсюду! Даже страшно было себе представить, что может произойти в этот таинственный вечер. Когда я посмотрела на часы, была половина восьмого.
Камерный оркестр заиграл венский вальс. Граф учтиво протянул мне руку, чуть поклонился и произнёс:
- Анастаси, разрешите, я приглашу на танец самую красивую девушку в мире. Не бойтесь, вашу руку я при этом не выпущу.
В моей фантазии сразу всплыла сцена, как Граф подходит к какой-нибудь красивой молодой девушке, и мы танцуем втроём, потому что ему всё же хочется танцевать с самой красивой леди этого вечера, но меня он бросить не может. Честно признаться, меня передёрнуло от этих мыслей.
Хозяин и хозяйка вечера должны были начинать танец, поэтому мы вышли в центр огромного, сияющим роскошью и блеском зала, и закружились в вальсе. На мгновение остановившись, Граф тихо произнёс:
- Ах, да, Анастаси. Не забывайте, что это маскарад. Вы кое-что попытались оставить дома, но я за этим проследил, - и он протянул мне мою белую маску, которую, и правда, я оставила дома… Сам же, он надел, откуда ни возьмись появившуюся маску на всё лицо, обычную маску, каких миллионы… Но эта, всё же, оказалась для меня особенной: ведь именно в прорези этой маски виднелись Его глаза…
Вальс, незаметно, сменился полонезом, полонез менуэтом. Я танцевала со многими, но рано или поздно, в каждом танце всё равно возвращалась к Графу. И вот, у меня от переизбытка чувств закружилась голова, и Граф, взяв меня под руку, пошел на балкон.
На улице произошло чудо. Выйдя на огромный балкон с двумя лестницами по бокам, мы увидели присыпанный снегом сад, находившийся с другой стороны дома. Везде: на скамейках, на ещё местами жёлто-красных деревьях, на земле и маленьком прудике, везде лежал тонкий слой белого снега. Можно сказать, сама природа подарила мне продолжение сказки. Наступила настоящая зима.
- Мы вышли лишь на секунду, Анастаси, - произнёс своим бархатным голосом Граф, - Я волнуюсь за ваше здоровье. Просто очень красивый вид с этого балкона, и я не мог вам его не показать.
- Вы правы, - ответила я, и мой голос разнёсся по саду.
Мы стояли и молчали. Снег падал на нас, изо рта шел пар от нашего дыхания. Где-то, казалось всё ближе и ближе, каркал ворон. Я посмотрела на свои руки: сквозь кружевные перчатки проглядывала синева кожи. Граф тоже посмотрел на меня и, что совсем для него непривычно, засуетился.
- Да-да, Анастаси, - заговорил он, - мы задержались, нас ждут в зале. Да и вы совсем замёрзли, как же я мог это пропустить…
Мы пошли в зал. Когда оставалось буквально несколько шагов, Граф остановился и выпустил мою руку.
- Анастаси, теперь, мне кажется, начнётся самое интересное. Наденьте маску, и я, позвольте, сделаю то же, - произнося это, он достал из-за статуи девушки, стоявшей на балконе, маску на всё лицо. На ней, о ужас!, кажется, была та же полуулыбка, что и у Графа.
- Ах, да. Граф и Графиня входят из разных дверей. Так что позвольте, я выйду через соседнюю.
- Конечно, Граф, - ответила я, улыбаясь, - Если вы обещаете мне, что не сбежите.
- Куда же я без вас, Анастаси?, - донёсся его смеющийся голос из-под маски, - От такой красоты не сбегают.
Сделав пару шагов, он встал напротив другой двери. Глубоко вздохнув, мы одновременно открыли прозрачные створки, чтобы впустить в себя Бал.
Наверное, гости ждали именно нашего выхода: по обе стороны от двери стояли девушки и юноши, которые тут же стали танцевать, под неожиданно громко грянувший оркестр. Всё вокруг закружилось, шуршание платьев, мелькание рук: казалось, мир вокруг крутится с бешеной скоростью, отдавая всё лишь этому кручению, лишь действу танца. И всё это оборвалось в один миг.
Оркестр внезапно затих. И я услышала до боли знакомый голос, отражающийся эхом от зеркальных стен:
- Граф!
Я закрутилась, пытаясь определить, откуда идёт голос. За головами высоких гостей ничего не было видно, поэтому, протиснувшись к стене, я встала на стул, обитый жёлтым бархатом. Моим глазам предстала странная картина: почти в центре зала, в совсем пустом круге,  спиной ко мне стоял Граф, такой, с каким я рассталась на балконе. На лестнице же, одной рукой опёршись на перила, стоял Паша, в чёрном костюме-тройке и плаще. В руках он держал, по-видимому, только что сорванную маску.
- Спускайтесь сюда, я вас ждал, - произнёс Граф, делая шаг к лестнице. Его голос был как никогда хладнокровным и звучным.
- Я рад, что вы меня ждали, это благородно с вашей стороны. Но я пришел за Ней. Где Анастаси? – спросил Паша, быстро сбегая по ступенькам и отбрасывая маску, - Скажите, где она, и я уйду, и не испорчу ваш праздник.
- Я… - только и смогла прошептать я, как комок подступил к горлу и не дал мне сказать ни слова более. Я судорожно хватала ртом воздух, пытаясь сказать хоть что-то, но слёзы, градом хлынувшие из глаз, не давали говорить.
- Она здесь, но как видите, не хочет с вами разговаривать, - холодно ответил Граф, и каждое его слово резало моё сердце на маленькие кусочки.
- Это неправда. Где она? Вы понимаете, что я вынужден буду пойти на крайние меры? – произнёс Паша, и голос его предательски дрогнул. Граф же, ответил холодно и невозмутимо. Каждое его слово, казалось, отдавалось стальным звоном в ушах:
- Так идите же, чего же вы медлите?
Возникла неловкая пауза. Она длилась несколько секунд, но в эти несколько секунд тишины, не наполненные даже шорохом юбок, я смогла выдавить из себя неестественный мышиный писк, который, пусть и тихо, но долетел до слуха Графа и Паши. Оба посмотрели на меня. Пусть я и стояла от них чуть больше, чем в 50 метрах, но я заметила эти два взгляда: один полный надежды, а другой – полный нежности.
Наверное, в этот момент, я почувствовала, как надежда во взгляде сменяется решительностью.
- Граф, я вызываю вас на дуэль. И пусть сама судьба будет нашим секундантом, - произнёс Паша и бросил в соперника перчатку. Белый кусочек ткани, не долетев до цели, упал к ногам гусара, чьё лицо было скрыто под маской, - Выбор оружия за вами. Расстояние тоже.
Я замерла. Сердце сжалось, предчувствуя страшные слова, которые не давали ни единого шанса Паше…
- Револьверы, тридцать шагов. Начинайте, воздыхатель, - ехидно закончил Граф, и моё сердце упало в пятки.
Откуда-то появился Арлекин, поднёсший коробочку с дуэльным оружием. Всё, что было дальше, казалось сном, всё покрывал странный белый туман. Голова кружилась всё сильнее, вздохнуть не представлялось возможным. Я слишком хорошо помнила, как в гримёрной, после моего дебюта, он выстрелил в лампочку не глядя, и как она искрами осыпалась на паркетный пол…
Они разошлись. Секундантом Паши выступила какая-то коломбина, у Графа секундантом была… Смерть. Я не могу сказать, что я испугалось – это было закономерно и объяснимо. Костюм смерти – не сама Она.
Я рванулась через толпу к ним. Передо мной охотно расступались и, подбежав, я увидела, что они уже стояли наизготовку, а прямо рядом с местом, куда я выбежала, стояла Настя в костюме коломбины.
- Стой! – окликнула она, попытавшись ухватить меня за руку. Её рука сжала ленту моей маски, которая как раз выскальзывала у меня из рук.
- Не смейте, слышите! – крикнула я властным и повелевающим голосом, - Слышите? Даже не думайте стрелять! Я не прощу этого ни одному, ни другому.
Я металась между ними, поворачиваясь то к Графу, то к Паше. Они держали пистолеты на вытянутых руках, и уже было заметно, что Пашина рука дрожит. Граф же стоял, застыв как статуя. Когда я повернулась к нему, грянул выстрел эхом отразившийся от стен зала. Я заметила, как его рука дрогнула вправо, и струя горячего воздуха коснулась моей щеки. Паша зарычал, уронил револьвер и схватился за левую руку, на которой уже проявлялось большое кровавое пятно. К нему уже бежала Настя. Я же, подняла всё ещё заряженный пистолет Паши, и побежала за удаляющимся в толпе Графом.
Меня никогда ещё не охватывала такая ярость. Жажда мести, требование справедливости… Стуча каблуками я нырнула в толпу. Казалось, она сомкнулась ещё сильнее: передо мной вырастали всё новые и новые маски, мешающие мне пройти,  я буквально руками прокладывала себе путь. Граф же, казалось, не замечал толпы, или она перед ним расступалась. Он шел не так быстро, но я никак не могла за ним поспеть. То теряя его из виду, то снова находя, я выбежала за ним на балкон.
Граф стоял ко мне спиной и смотрел в сад. На его красный костюм, на волосы, на отброшенные им на пол перчатки падали белые хлопья первого снега. От этого, казалось, он становился седым.
Не было слышно ни шороха, ни скрипа снега. Вокруг была зимняя тишина, которая не нарушалась ничем. Я стояла за белой статуей и смотрела на него. В полном молчании я вышла из укрытия, вытянула руку с револьвером и направила её ему в спину. Горячие слёзы потекли по моим щекам, рука затряслась, я сделала ещё один шаг, и… выстрелила.
В момент, когда я уже нажала на спуск, Граф повернулся и толкнул мою руку. Пуля ушла в небо, звуком выстрела распугав ворон, которые стаей, с карканьем, взлетели с деревьев. Он так и держал мою руку с револьвером, ствол которого смотрел в серое небо, когда поцеловал меня. Не так как обычно, а едва коснувшись моих губ. Он произнёс шепотом:
-Прости, Анастаси. Теперь я не могу быть рядом с тобой. Не имею права, после этого поступка.
Граф опустил меня, развернулся и зашагал вниз по лестнице. Я смотрела, как он шагал по первому снегу, и его следы оставались на нём коричневыми пятнами промёрзшей земли. Дойдя до оголённых кустов, он обернулся и посмотрел на меня. Изо рта его шел пар. Он на секунду задержал на мне взгляд и, нарушив тишину хрустом веток, скрылся в густых ветках. Я не пыталась его вернуть или окликнуть, лишь стояла и смотрела на зимний сад. Руки мои начали синеть, но я не ходила уходить из этого сада. Здесь, похоже, моё сердце раскололось надвое. Одна половина была предана и искренне любила Пашу, другая же трепетала при воспоминаниях о Графе.
Вернувшись в зал, я обнаружила только Настю, сидящую на одном из бархатных стульев, стоявших возле стены.
- Где Паша? – спросила я так, что мой голос разнёсся эхом по залу.
- Он ушел, решив, что ты выбрала Его. Карета ждёт тебя у дверей.
Я вышла через парадный вход и увидела чёрную кибитку, запряжённую парой лошадей. Кучер в маске ворона распахнул передо мной дверь, я села и умчалась. Домой. Туда, где в треугольном окне виднеется осенний тихий лес, так знакомый мне с детства.