Подражание Петрарке ч. I, II, III

Сонет предуведомительный.

Бутон нам обещает распуститься,
Но суждено ли обещаньям сбыться?
Хотя начала о концах пророчат,
Бывает так, что приговор отсрочат.

Взаимность, верность, счастье до могилы
Влюбленному сулит улыбка милой.
Но мимолетно милой настроенье.
Что скажет взору новое мгновенье?

Так хочется, не проходя пути,
Заранее ответы обрести,
Что сгинет, что окажется судьбою.

Мне незачем метаться и гадать,
Мне нужно только книгу передать:
Букет моих сонетов пред тобою.


ч.1
     Могла ли Биче словно Дант творить,
     Или Лаура жар любви восславить?

         Анна Ахматова  «Эпиграмма», 1958

Сонет I.

Пока ты жив, надежда не умрет
На встречу в этой горестной юдоли.
Ты так далек, что грусть мне сердце рвет,
Сгорает в непрерывной сильной боли.

Не расстоянья высятся стеной,
Мешая видеть образ драгоценный.
Ты  - не стремишься встретиться со мной,
Такой прямой, такой несовершенной,

Неженственной такой. Ни отступить,
Ни повести осаду не умею,
Ни штурмовать внимательным теплом.

Не воевать бы надо, вдохновить,
А я, увы, теряюсь и немею.
И по привычке лезу напролом.


Сонет II.

На две недели взято под арест
Моё желание быть с тобою рядом.
Ты дар от Бога мне. И ты мой крест,
Где я распята в перекрестье взгляда.

На две недели я заключена
В высокой башне гордого молчанья.
Передо мной весь мир, но я одна.
Тебя мне заместят воспоминанья.

Повинна я, что вторглась без стыда
В ту область, где один ты прежде правил.
На две недели лишь, не навсегда
Мне жить под гнетом слишком строгих правил:

Не говорить с тобою, не смотреть.
Как выжить можно, как не умереть?
 
Сонет III

В тоске изнемогаю. А всего
Сегодня первый день, как я в затворе.
Тебе я неприятна – это горе,
Но есть несчастья большие его.

Не без сомнений выбрала я путь
Ослабить поэтические путы.
Столетиями тянутся минуты,
Но и векам настанет час минуть.

Я добровольно выбрала тюрьму,
Себе назначив меру пресеченья
Общения с тобой. Ну почему

Единственный, кто знать меня не хочет,
Один имеет для души значенье,
Один ведет к прозренью среди ночи?!


Сонет IV.

Горящий август место сентябрю
Уже продал. А я всё пламенею.
За то, что есть, тебя благодарю,
Благодарю за то, что не имею.

Благодарю за каждую строку
От радости, что ты невольно нежен.
Благодарю за мокрую щеку,
За истину в слезах - ну не в вине же!

Благодарю за то, что не сдаюсь
Усталости -  как марафонец бьюсь,
Умаявшись, перо едва держа.

Как тот гончар, что в круге глину месит,
Не сплю ночей, спешу, как на пожар -
Ведь кончится стихов медовый месяц.
 

Сонет V.

Пройдя через предательство и Крест,
На третий день Спаситель наш воскрес.
Мы вроде воскресения-то ждем:
Умерших в гроб на третий день кладем.

Хотя, как Марфа, думаем в душе:
Конца времен придется ждать уже,
Чтобы воскрес из тлена друг и брат,
Сейчас его навряд ли воскресят.

Что умерло, того не оживить,
Боюсь молчаньем связи умертвить.
Свободу Бог даёт. И всё ж, в ночи
Стучится к нам, стучится в дом, стучи...

Стучит вагон на стрелках – тук-тук-тук.
Ну, что же ты не пишешь, брат и друг?


Сонет VI.

Напрасно ожидала я звонка,
Причины находила вновь и вновь.
Надежда угасает, стынет кровь,
Мелеет вдохновенье, как река.

Теперь я рву общение сама:
Бессмысленно и дальше приставать,
Искать слова, предлоги создавать.
Я не звоню и не пишу письма.

Мне станет ясно, кто ты для меня,
Когда исчезнет выгода и боль,
Когда стихи, зажженные тобой,
Уйдут со светом на исходе дня.
 
Не важно хороши они, плохи:
Ты  - дар от Бога мне, а не стихи.
 

Сонет VII.

Учебный год. Начало. Беготня.
С боями утрясают расписанье.
Могу понять  - тебе не до меня,
Не до стихов и не до воркованья.

Хотела б верить, что всё так и есть,
В солидные причины, не предлоги,
В расположенье, если не в любовь,

Чтоб как-то раньше времени не счесть,
Что всё уже мертво на полдороге.
Но скептицизм нашёптывает вновь:

Жизнь что-нибудь еще изобретет,
Чтоб избегать ненужного свиданья.
Кто хочет – тот возможности найдет,
Кто нет, всегда отыщет оправданья.


Сонет VIII.

Споткнувшись на словах «о мире свыше»,
Сижу над разлинованным листом.
Так много слез, что карандаш не пишет,
Проходит сквозь бумагу. И потом -

Ломается на выступе стола,
Как то, что для меня так драгоценно,
Что доказать тебе я не смогла:
Горенье сердца, даже не стихи.

Эмоции, решил ты, смертно, тленно,
Случайная игра слепых стихий,
Проверить бы их да повременить.

Нет, я не согласилась. Онемела.
Я карандаш могла бы поточить,
Но он уже сточился до предела.

 

Сонет IX.

Был синий сон на талый лед похожий,
Прожилкой разорвавшаяся нить.
Я на тобой одолженное ложе
Едва решилась голову склонить.

Натужный кашель спящего питомца
Из глубины забвенья поднимал.
Фотопортрет прекрасного знакомца
Фонарный свет на стенах рисовал.

В игру теней вплетался запах мяты,
Тревожил нёбо, память ворошил.
И саван твой, к щеке моей прижатый,
Нерукотворный образ завершил,

К дремоте чуткой выпустить суля.
А за окном молчали тополя.


Сонет X.

Неделя в отчуждении прошла.
Со всем смирилась, вдаль смотрю бесстрастно.
В слезах я утешенья не нашла,
В вине искала истину - напрасно.

Спасенье было в том, чтобы писать
Всей противоречивою натурой:
И, как Петрарка, Музу воспевать
И быть добропорядочной Лаурой

При всем при этом. И не для себя
Слагаются восторженные речи.
Но для того, чтобы душа, скорбя,
Могла бы дотянуть до личной встречи

Хоть в этой жизни, хоть на небесах.
Одна неделя ровно на часах.
 

Сонет XI.

Довольно своенравное ребро
Адам утратил, обретя супругу.
Я золотому родственному кругу
Порой предпочитаю серебро

Поэзии, открытой всем ветрам,
И злую неприкаянность  - уюту.
Переступлю порог хоть на минуту,
Раз вдохновенье ожидает там,

Где хлесткий ветер, где меня не ждут,
Меня не любят, мне не доверяют,
Но семена в душевный грунт роняют –
Они потом в теплице прорастут

Среди рутинной бытовой возни.
Цветы от них себе скорей возьми!


Сонет XII.

Я много лет искал твои черты
Для двух икон. Найдя, пишу их споро.
Ты так красив лицом, что только ты
Мне смог явить святого Христофора -
Я понял, как земная красота
Препятствовала вечной славе Божьей.

И стан твой безупречен, как мечта,
Но в нём страданье чувствуется кожей:
Я видел – ты у дерева стоял
Без стрел в груди и без кровящей раны,
Но образ твой внезапно просиял,
Стал фреской «Казнь святого Себастьяна».

И всё ж сильней я жажду написать
Того святого, кем ты призван стать.



 
Сонет XIII.

Дано мне было имя – благодать,
Тебе же было имя  - постоянство.
Несхожие, как время и пространство.
Нам друг без друга жизни не создать.

Как бабочка трепещет на ветру,
Я подчиняюсь зову вдохновенья.
А ты живешь законом повторенья,
Чужую совершенствуя игру.

Я без тебя - искрА, случайный блик:
Возник на миг, расцвел, созрел, поник,
Погиб, не причастившись бытия.

Ты тяжкий труд, ты тянешься века,
Ты без меня - рутина и тоска.
Я призрак без тебя, ты плоть моя.


Сонет XIV.

Я десять вдохновенных дней
Как жертва ложному чутью
В темнице провела своей.
Вернувшись, свет не узнаю.

Не ты ль позвал меня сейчас?
Но сердца стук сердит и глух.
Неужто изменился глаз,
Ужель отказывает слух?

Я десять вёсен прожила,
Встречала десять раз метель,
Холодной осенью я жгла
Десятилетнее тепло.

А у тебя – и двух недель
Еще, наверно, не прошло.
 
Сонет XV.

Царапнули душу тоской лебединой
И канули там же, где жаркое лето,
Огонь восхищенья и жажда ответа.
Что есть ты, что нет - всё одно, всё едино.

Тебя я ждала до конца, до предела.
Но вот уже ночь пробирается в сенцы.
В печали душа как-то вдруг ослабела.

И сердце в бесчувствие сонное впало,
Как юная дЕвица о веретенце
До крови поранилась и задремала.

Так горечь несбывшихся встреч незаметней,
Не помнятся боле ни радость, ни муки.
Ползучей травой оплетаются руки.
И ветви смыкаются в полог столетний.


Сонет XVI.

Вдохновенье! Сизой птицей
Ляг на жертвенник к мечу.
Не смогу в него влюбиться,
Если даже захочу.

И не носит сердце латы -
Не спасают от меча.
Зря ты, юноша крылатый,
Поберег бы свой колчан!

Дар мой, смерть напоминая,
По древко в груди увяз.
Что мне рана даст иная?

Что даровано сейчас
Глубже, чем любовь земная,
Больше, чем сиянье глаз.



ч.2
    Начинается
    плач гитары.
    О, не жди от нее
    молчанья,
    не проси у нее
    молчанья!

         Ф.Г. Лорка, 1921 «Гитара»,
         пер. М. Цветаевой, 1940

Сонет XVII.

Что это – заставляющее петь
Меня? Меня, молчавшую так долго?
Упрямое, как страсть, как чувство долга,
Как муки, с жаждой всех их претерпеть?

Что это, наполняющее гроздь
Вином густым, как бой быков, как схватка,
Как тело, тленьем пахнущее сладко,
Как рана, обнажающая кость?

Что это, неприступное, как твердь,
Сжигает горло, язвы ест, как соль,
И без него нет смысла в том, что было?

Что это, настоящее, как смерть?
Что это, неподдельное, как боль?
Дуэнде дух, его взрывная сила!



Сонет XVIII.

Случайно ты струну мою задел,
Невольно зацепил. И я запела -
Забытая в кладовой виуэла*,
Оставленная ради важных дел.

Сыграть ты мог, но ты не захотел,
Не тронул гриф, лежащий средь безделок.
Но разве тон фальшив был, резок, мелок,
Когда мой инструмент осиротел?

Что всколыхнул напев двойной струны,
Да так, что бегством ты решил спасаться,
Как утлый ялик от большой волны?

Ты полагал, что время звук убьёт,
Ты музыке не дал себя касаться,
Но виуэла всё еще поёт.


 
Сонет XIX.

Мне страшно отвечать тебе, коль скоро
Слова, что говорю перед тобой,
Немедленно становятся судьбой,
Приобретают силу приговора

И требуют их жизнью подтвердить,
И кровью расписаться под приказом,
И действовать по ним сейчас же, сразу.
Вот каково -  во истине ходить.

Живу, как будто царь или пророк,
Творец с непререкаемым «да будет».
Ведь если не исполню слово в срок,
То речь моя меня же и осудит.

Мне страшно. Но молчать мне смысла нет.
Молчанье  - это тоже мой ответ.


Сонет XX.

Там стопу необутую павшая хвоя
Рассечет при ходьбе.
С невозвратного зноя, с горевшего зноя
Танцевать о тебе

Среди сосен на серых песках
На заре - Подыграй! Пощади! -
С барабанным биеньем в висках,
С кастаньетами сердца в груди.

Над струной – твои руки.
Над стеной пахнет ночь базиликом,
Черный плащ немоты распростерла.

Танцевать о разлуке,
Горевать о разлуке – криком
Напрягать безголосое горло.
 
Сонет XXI.

Ответа впредь не жду я. Утомленно
Времён необратимостью дышу.
Ты – будущее, я – тебе пишу.
А в прошлое не ходят почтальоны.

Я – прошлое. И ты со мной знаком.
Есть письма, есть стихи мои, есть мифы,
Есть образ под покровами олифы.
Ты – будущее, значит – под замком.

Помимо откровенья нет путей,
Нет способов отвергнуться себя,
Путей пробиться к истине твоей.

Чем больше с расставанья минет дней,
Тем прошлое – я – дальше от тебя,
Тем будущее ближе – ты – ко мне.




Сонет XXII.

Слово и дело. Древним привычно
Равенство их, не раскол.
Слово – «глагол» (почти архаично).
Действие – тоже «глагол».

Общность поэта и непоэта,
Нерасторжимая связь
(Сказано – сделано  – и воспето)
Вдребезги. Разорвалась.

Нам - расхождение прежде встречи,
Несопряженность житья и речи,
Слово (я), дело (ты) – врозь.

Если ты крылья в подарок примешь,
Сбудется тождество (страха примесь:
Только бы мне удалось!)
 
Сонет XXIII.

В душе перед рассветом холод жгущий.
О сердце, не истаивай в тревоге!
Скользи бесплотной тенью по дороге,
Ведущей в гору, к пропасти ведущей.

О сердце, не страшись во тьме удара,
Не замедляй отчаянного шага.
Гадюку – ядом дышащую шпагу -
Спугнут ужа шафрановые фары.
   
Как молния змеиного узора,
Шипенье шин, свернувшихся пружиной,
Последний всплеск испуганного взора.

Струна, сорвавшись, взвизгнула фальшиво -
О сердце, плачь в ночи, пока ты живо! -
И солнце показалось над вершиной.




Сонет XXIV.

Ураган над снегами бился,
Обнажая скелеты в логе.
Кто-то, видя, о них молился,
Кто-то их отпихнул с дороги.

Равнодушным костям у мёртвых
Ни любовь, ни хула не внятна.
Мне же больно от слов затёртых,
От молчанья – больней стократно.

О, разлуки размах кинжала,
Растравляющий плоть живую.
Где победа твоя, где жало?

Сочиняя напев протяжный,
Терпеливо на кости дую,
Вдохновеньем растрогать жажду.


ч.3

      Но чу! пока я плачем твой ночлег
      Смущаю здесь, - летит во тьму, не тает,
      Разлуку нашу здесь сшивая, снег.
 
         «Большая элегия Джону Донну»,
         Иосиф Бродский, март 1963 года.

 Сонет XXV.

Сарказм со мною век дружил,
Но при тебе не выжил.
Твой слог  - меня разоружил,
И голос  - обездвижил.

Меня никто не держит тут,
Иду, не претыкаюсь.
Но все пути к тебе ведут,
Куда не направляюсь.

Сам Зазеркальный мир ожил:
Меня, как пух лебяжий,
В любую сторону кружил
К тебе, не от тебя же.
Чем ты меня заворожил,
Заворонежил даже?




Сонет XXVI.

Ноги омыты от серой сосновой пыли,
Пятки нежны, уязвимы, размокла броня,
Будто бы век не они босиком ходили,
Круглой печатью постель под собою черня.
Той ж тропою пошли бы – да не пустили.
Девственно белой останется впредь простыня.

Мокрый паркет серебрится волною морскою,
Скрипнет тихонечко, словно там кто-то идет.
Под покрывалом, приникнув к руке щекою,
Тело укутано, спит, ничего не ждет.

Сердце молчит. Ни надежд, ни тоски, ни шуток.
Раньше, чем этот порог переступит нога,
Черные земли последних ноябрьских суток
Саваном девственно белым оденут снега.
 

Сонет XXVII.

Навожу во всем порядок
Прежде, чем совсем уйти.
Ни загадок, ни оградок
Не хочу в конце пути.

Слишком просто обещанья
Раздавала – вот и месть.
Прежде вечного молчанья
Поболтаем: время есть.

Словно плод запретный сладок,
Послевкусия осадок
От драже в моей горсти.

Не спрямить, ты уж прости,
Завивающихся прядок:
Влажно очень, рядом - Стикс.



Сонет XXVIII.

Ты встаешь с неохотой
От вибраций мембраны на сотовом,
С флегматичной зевотой,
С соляным одиночеством Лотовым.

И без слов оба знаем мы,
Как желание двигает скалами.
Ты - живой, осязаемый -
Не моими изогнут лекалами.

Ты реален настолько,
Что воздушные замки в Испании
На хрустальные дольки
Распадаются в легком дыхании -

От волнения воздуха у твоих уст.
Засмотрелась на них… А эфир уже пуст.
 
Сонет XXIX.

Снег пред глазами пляшет,
Мёрзнет в руках синица.
Льну к телефонной чаше -
Музы хочу напиться.

О вдохновенья зелье,
Лето изобрази мне!
Засыпало Средиземье
Задолго до средизимья,

Вмиг замело, и воду
В эти летучие хлопья,
В пёрышки обратило,

Раз от себя на свободу
На ледяные копья
Я журавля отпустила.


Сонет XXX.

Опустошенность и покой
Надежду пополам с тоской
Укутывают в кокон
Из тоненьких волокон.

Когда кругом вопят и пьют,
Когда огни из окон бьют,
Как карпа бьёт острога,
Душе отыщется приют
Там, где ее не узнают,
Не трогают с порога.

Душа зароется в сугроб,
Но это кокон, а не гроб!
Без всякого усилья
В нем тихо зреют крылья.
 
Сонет XXXI.

Год подошёл к концу. И полыхать
Труднее с каждым днем. Не от того ли,
Что рушится алхимия стиха,
Волнение души помимо воли?

Пью музы вдохновенный эликсир,
Всё время увеличивая дозы.
Но надо бы взглянуть уже на мир
Скорее через смех, чем через слезы.
   
Благословляю месяцы и дни,
В которых так хотелось бы остаться!
На дне души отложатся они,
Как тени промелькнувших мимо станций.

Пусть год быстрее близится к концу,
Желаю в новом  – встреч лицом к лицу!


Сонет XXXII.

Была я дерзким замыслом ведома:
Тебе слова для песен подарить
И каждый год, что были незнакомы,
Классическим сонетом озарить.

Но в гармоничном, строгом построенье
Открылся вдруг существенный изъян:
Обязанность не ладит с вдохновеньем,
На то и чудо, чтобы рушить план.

Стих не родится от одной особы,
Он плод двоих, связующая нить.
Благоволенье неба нужно, чтобы
Усилие и дар соединить.

Расчетам я не дам отныне ходу:
Я музу отпускаю на свободу.