Мир, наверное, просто болен

Лучами, ослепительно брызжа,
в тускнеющей синеве,-
рыжее солнце, путаясь в рыжей,
прозрачной почти, листве,-
опускалось, всё ниже и ниже,
к такой же рыжей, земле.

И грустно-ласковой, облеплены синью,
не печаля почти, покой ничей,-
чуть лились, листьев ленивые ливни,
словно в лёгком обмороке лучей...
Снисхожденья к живому не зная,-
с нами мир до поры лишь играет.

Но бессмертьем озаренья меря,
суть приобретенья и потери,-
так и литься б, и литься, как листья с древес,
вечно, в прозрачной дали,-
да парить, и парить, в синеве небес,
вопреки притяженью земли!

Как за возможное ни держись,-
невозможное, и есть ведь жизнь!
Пусть поёт всё весною и тает,
поёт и тает осенью всё по-иному,-
пусть весной в облаках дух витает,
находит осенью он дорогу к дому.

Да не вернуть мир первозданным,
ни мечте, ни вдохновению,-
здесь нет земли обетованной,
есть лишь обетованное забвение.
Ведь не случайность и не беспечность,-
печали жизни,- излечит вечность.

Весны ли пенье птичье, мечты ли вечные черты,-
всё меркнет пред величьем, простой осенней чистоты!
Как понять вам, чувства ранние,
расцветая ярко в голубом,-
что мир смиряется и с отмиранием,
осенним осененный огнем?

Весь, увы, состоит он из боли,
пусть и сладкой порой, тем не менее,-
и в нем ничего не придумано боле,
всё начнется и кончится семенем,-
мир, наверное, просто болен,
бренным вечно, бременем времени.

Обо всём забывая, не забудь, когда рад,-
что у всякого рая, есть свой ад.
Дается по законам судьбы, на бремя времени вброшено,
здесь всё хорошее, увы, за счет другого хорошего,-
срываясь, как в пропасть, в распростертую даль,
наверное, времени кротость, и есть печаль.

Вот уж невзрачен прозрачный лесок,
и горизонт за ним мрачен,-
кое-где лишь последний листок,
еще желтизной означен.
К убогому независтлив, смотри ж, вспоминай,-
непуганых листьев, тот трепетный край!