В тебе и в ней

Вроде стоите: один напротив другой и нет ничего, мешающего подойти, нет никаких препятствий, а расстояние такое, что кажется: вытянуть изо всей силы руки друг к другу и никто, никакое усилие ни над собой, ни извне не сможет уже разнять горячие, побелевшие от напряжения пальцы, до боли впившееся в ее руку.
Но нет. Не выходит.

Как будто стена чего-то прочного и непреодолимого стоит между вами. Только Чего? И у тебя, и у нее в глазах один и тот же вопрос. Этот вопрос!

Страшно становится внутри, там, где солнечное сплетение.  Страх этот поднимается выше и выше, но глазами его не покажешь – нельзя. Не получится, как бы ни хотелось. В глазах ведь что-то намного сильнее, чем только что появившийся страх. То, что такие короткие и такие длинные месяцы жило и продолжает жить в вас. В тебе и в ней.

Сейчас любовь эта кажется еще сильнее, потому что безмолвные вечера и шумные веселые дни ваши друг с другом – в прошлом. А сейчас только два метра расстояния и… И непреодолимый ни тобою, ни ею барьер. Нет сил пошевелиться, подойти - в голове пульсирует одна мысль. Почему я не могу? Глаза у обоих спрашивают друг друга, кричат друг другу это «почему», но ответа на вопрос не знаете. Ни ты, ни она.

Только в грустной, беспомощной улыбке растягивается твой бестолковый рот, твои искусанные за секунду губы, которые целовали ее лицо, руки, шею еще вроде бы вчера, а теперь…?

А теперь они даже слова сказать не могут,  даже прошептать ничего не хотят. Только эта глупая улыбка, которую она жутко любит и теперь пытается отвести глаза, что еще пока сухие,  но в любую секунду наполнятся слезами. И вроде бы не от чего. Все ведь хорошо!

Но слезы будут катиться по щекам. А у рук сейчас нету сил, чтобы вытереть эти беспричинные слезы и… Уже пощипывает в носу, дрожат губы. Вот, вот… твои глаза перестанут четко видеть его глаза.

Надо… Надо что-то делать! Забыть об этих секундах и разрушить иллюзию, что этот миг последний, что как только он закончится, закончится и любовь. А колоссального усилия над собой хватает только на то, чтобы одними губами прошептать:

- Я не могу подойти…
- И я, - в ответ.
- Я не могу заговорить…
- И я.
- Я не могу…
- Знаю, - перебиваешь, дрогнув.

Люди вокруг – ваши сверстники; стоят, смеются, шутят, говорят что-то о закончившемся лете, перебивая друг друга… и как будто не видят вас, ваше бессилие, которое длилось месяцы, когда кроме ее и тебя никого вокруг не существовало. Сейчас же снова люди. Но по-прежнему остались… Она и ты.

Слабость уходит, уступая место страху. В глазах еще любовь, но любовь такая, которая глубоко-глубоко внутри, где никто из этого мира, чужого для вас, не сможет ее ранить, разрушить своим смехом и бестолковыми разговорами. Пусть лучше глубоко внутри эта хрупкая любовь сохранится, не разлетаясь вдребезги на миллионы осколков. Пусть лучше дышит внутри каждого из вас, спрятанная и сокрытая… В тебе и в ней.

Но…

- Люди, - снова ее беззвучный шепот.
- Понял, - в ответ.

А теперь только осталось найти в себе силы. Сжать кулаки и глаза что есть мочи. Отвернуться, слушать разговоры того мира, смеяться и говорить самому. Тебе и ей.

Только чувствовать спиной, затылком, плечами,  что, так же как и ты смеется,… пряча в своем сердце любовь к тебе, так же как и ты!...

Но не чувствовать, что тебя любят, как чувствовали вы это совсем недавно. Только знать: где-то  там любовь к тебе по-прежнему бьется и дышит, попадая в такт любви… В тебе и в ней.