Дневник-9 На ваш вкус

***
Когда Есенин провозглашал: «Я последний поэт деревни!», то не было в его «вопле» ни эпатажного возвеличивания, ни нескромности, ни условности. Всё так и было. Деревня тридцатых, или, скажем, лет послевоенных далеко уже не традиционная русская деревня. Это организм с перешибленной государственным колом спиной. Есенин – последний великий поэт, захвативший настоящее русское деревенское.
Рубцову уже только «мерещатся жилища лучших людей», «веет достославной стариной».
Есенин в начале 20-х драматически прозревает будущий распад сельского уклада, Рубцов уж поэтизирует совершившийся распад и «тайна древнейших строений и плит» для него как прогулка по развалинам цивилизации майя или ацтеков: волнует и тревожит… Но в этом созерцании есть привкус «мучительной связи» с тем, что было и остается «тихой родиной»… Не отстраненности интуриста, случайного пилигрима…
***
…абсурд выступает не просто как понятийная категория, но открывается нам в момент безнадёжного озарения. «Подъём, трамвай, четыре часа в конторе или на заводе, еда трамвай, четыре часа работы, еда, сон, и так в понедельник…, в субботу – в одном и том же ритме…», а затем вдруг «декорации рушатся» и мы обретаем ясность, лишённую всякой надежды…
Ж-П. Сартр «Объяснение «Постороннего»
…Или – ясность, исполненную надежды. В момент небезнадежного озарения, среди милых привычек бытия, ясность – как понимание главного в жизни. И абсурд исчезает. Мир приобретает гармоничность. Каким он, собственно, и есть, если убрать наши «подъемы-трамваи».
Нам свойственно обретать и ту, и другую ясность. Иначе не только «декорации рушатся», но и крыша едет, и до петли недалеко. Вот потому и сказал поэт, зная: «И часто так, себя превозмогая, мы говорим: «Всё будет хорошо!»
***
Стихи Юрия Живаго немыслимы без Юрия Живаго. Его жизни как жизни именно Поэта, не борца, не политика, умершего незаметно, не отмеченного при жизни никак, внешне опустившегося, все совершившего. Отблеск этой мудрой «апатии», «равнодушия» к суете и, якобы, глобальному злободневному на стихах цикла: природа, женщина, страницы вечной книги. Понимание «неотвратимости пути» и «гибельного шага».
***
Колол вчера дрова под Солнцем и вспоминал: есть ли произведение в литературе, где наша муравьиная жизнь дана, освещенная Космосом, на фоне Солнца, Вселенной, где подчеркнуто это «малое» и «великое», их несоизмеримость? И так на протяжении, скажем, всего романа перекличка? Такое масштабно-цоевское «Звезда по имени Солнце»?
У Голдинга сцена гибели одного Хрюши дана в планетарном размахе; кажется вся планета сошла с оси, все с космической высоты внутреннего зрения…
А такую силу всему роману? Не знаю – надо поискать в памяти. Причем, думаю не о фантастическом произведении.
***
«Событие» вчерашнего предночного бдения – статья «Музыкальный геноцид» Анатолий Кутукова (7  2007  «Природа и человек»), присланная мне В. Прочел и долго не мог заснуть. В. возводит ее автора чуть не в ранг национального героя, пишет, что статью перепечатали «15 патриотических изданий России и Украины».
А я припомнил давнишнюю «Комсомольскую правду» с опусом Виктора Астафьева «Рагу из синей птицы», а также «знаменитую статейку Нины Андреевой в «Правде» – таким затхлым, тенденциозным, ограниченным повеяло со страниц нашего пострела, который везде поспел. Все поверхносто, шатко, открыто самой беспощадной критике. Все узнаваемо и перепето сотнями «радетелей духовного, национального». Итоги таких опусов – прямой вред, отторжение от написанного неизбежно у прочитавшего вдумчивого, да еще музыкально подкованного человека. «Главный удар такой музыки приходится на подростка, неокрепшего еще физически и нравственно, который часами слушает ее на рок-концертах, дискотеках и в ночных клубах, разбавляя слушание алкоголем, табаком, а нередко и наркотиками».
Только мерзко отозвавшись о Гершвине, Пресли, Гребенщикове, Макаревиче, А. Колосове, М. Метропольском, Г. Гараняне, Луи Армстронге, Элле Фицджеральд, Биттлз, Элтоне Джоне, автор словно струсливо спохватывается, заявляя, что он «русский», что он «сам играл джаз, руководил любительскими оркестрами и занимал призовые места на джазовых фестивалях» (очень хотелось бы знать: какого же уровня эти фестивали, если под сомнений ставится музыка великих Армстонга и Гершвина!!!)
В. пишет сам лубочные стихи, читает беззубые лубочные, но злонамеренные, статейки. Верит им, как дитя. Радетели, подвижники русского народа, преспокойно живущие в столицах, плачущие по низким литературным заработкам, не знающие реальной жизни, искусственно, лениво, лубочно страдающие по России, которой они не знают из своего « прекрасного далёка»!
«Раздирающие вопли наркомана Элвиса Пресли», «какой новый «шедевр» сотворил гомосексуалист Элтон Джон»…
Ругает попсу (и за дело!), а не видит, что восхваляемые им Бабкина и Кадышева самые примелькавшиеся (разжиревшие на бабках) поп-звезды современной русской эстрады, давно не поющие так, как поет русский народ, как он пел, правда. Потому  как и русской деревни, так и русской песни в их истинном, первородном смысле – нет.
(Как раз слушаю одну из самых любимых моих баллад Э. Джона)
***
Большой-большой разговор о мистике с Веней. Разговор о человеческой мечте, о так необходимом романтизме. Мы променяли мечту о космосе, мы ее предали, мы позволили это сделать, – так вот, мы разменяли мечту о прорыве в космос на комфорт покойников; нас сжирает и делает все слабее взгляд под ноги, унылый утилитаризм, прагматизм. Кухонный покой. Мобильное равнодушие. Компьютерный вирус. Телевизионное чувство- и мозгоношение. Во время холодной войны энергической здоровой деятельности, зовущей человека к горним высотам, было больше, гораздо больше. Примеров – сотни! Сергей Декопольцев во многом прав. И не об этом ли предупреждают Уэллс («Машина времени»), Лем («Возвращение со звезд») и другие фантасты. Я, например, о таком «неромантическом» исходе обожравшейся цивилизации все больше с тревогой думаю.