Стихи, написанные в июле...

Илья Тюрин родился 27 июля 1980 года.
Девять стихотворений из его поэтического наследия мы объединили в один цикл:
ИЮЛЬСКИЕ СТИХИ...

1996


МОЕМУ ИМЕНИ

Репетируя Дух, сын с отцом оставляют меня одного,
Как забытую реплику — наедине с одураченным ухом.
И уже не вопрос означает спина, принимая автограф его,
А скорей — запасную тропу, чтоб надежнее скрыться от звука.
От любого. Теперь и ему здесь — какое житье?
Разве лишь обнаружить себя, наполняясь до горла на тризне.
Что и есть окончанье, виньетка: ответ забирает свое,
И орхестра, познав одиночество, за ночь становится жизнью.
Только некому жить. И осталось глядеться извне
В ниспадающий двор, где листву, точно пальцами Листа,
Подбирает июль. Да маячит в случайном окне
Удивленный Господь, четвертованный за триединство.
2.07.1996


* * *
Я нес перед собою свет  —
Фонарь ли? Нимб? Фитиль?
Он был один, скрепляя две
Моих руки, но был.

И был лишь потому, что знал:
Пока нас двое — ртуть
Еще в дороге; не финал,
И не пролог, но путь.

Но путь (исход) знаком лишь нам,
И на испуг чету
Не взять: каков ни есть — он там,
Без грима на свету.

…Он будет первым: им нельзя
Не быть. Свеча? Киот?
Кто б ни был он. Кто б ни был я.
Кто б ни был Тот, кто ждет.
13.07.1996 (ночь)


С ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА

Я жил в Рязани. Что и есть как раз — ни меньше,
Ни больше — к перемене мест охота мест же.
Там воздух. Ветер. Кроме них   — пробелом крыши.
Там видишь все, как строки книг — лишь свыше.
А что исчезнет — то вина полей, пространства,
Его: вещь между не видна Его простраций.
Искать? (Особенно слова) — ни слов, ни слуху,
Ни духу... Раз уж голова и та — два уха.
22.07.1996


ШЕСТНАДЦАТОМУ ГОДУ

Не стойте за шторой. Вперед: я сегодня свободен;
Мне вправду шестнадцать, как чудится Богу и вам.
Не то, чтоб я рад с вами встретиться, не по погоде
Одетым. Но вы мне завещаны — с Ним пополам.
Я жил постоянно — в полшаге от «вечно»; бессменно,
Пожизненно, впрок, круглосуточно. Плюс ко всему —
Я понял бессмертье на ощупь, поскольку бессмертным
Одним лишь и стоит года завещать. Точно вам и Ему.
К чему я клоню? Я не рад вам, но надобно встретить;
Причем, не надеюсь на более нежные чувства к себе
От вас, ибо знаю: мы нынче одно. Только третий
Опять не явился. Опять — и на радость судьбе.
24.07.1996


ПОВОДЫРИ

1
Не память — пророчество: страсть перелистывать главы;
И змеи кусают не хвост, а неузнанный тыл...
Не случай забыть остальное, но повод и право
Оставить на совести времени все, что забыл.

2
У дня только сутки на то, чтоб исчезнуть, передавая
Даты и годы — как сверток в ладонь, да «прощай» в уста.
Ночью в постели даешь круги — типографский валик,
Только и смогший всосать, что жизнь с молоком листа.

3
День недели и месяц забыты. Кривой забор
Не имеет конца, ибо тот обратился вишней,
Что сестра Фаэтона; а дальше поля — с тех пор,
Как Творец из путей к бесконечности выбрал ближний.

24.07—3.08.1996
Москва — Коленцы


1997

КРЫЛЬЦО

Поэты разны. Мне от роду
Не впору бойкое перо.
Оно, как давнее тавро,
Не тяготит мою природу.
Мои напевы мудрены
И костенеют год от года,
Но не боятся кануть в воду,
Поскольку сердцем сложены.

Я был бы рад казаться миру
Живым наследником твоим,
О Пушкин, Божий псевдоним,
Чью ненастойчивую лиру
Мой карандаш вплел в сотню грив
Стихов нечесаному клиру
И после возвратил кумиру,
Все струны лыком заменив.

«Но что есть толку в переделке? —
Вы скажете, мой судия, —
Искусством слога вы и я
Равно от боткинской сиделки
И от «Полтавы» далеки».
Но подражанья и подделки
Я не равняю, хоть и мелки
Меж них различия ростки.

При родственных чертах и сходстве
Им силы чуждые даны.
Не чувствующая вины
В окружном горе и сиротстве,
Подделка тянет соки их,
Без мук рождая шум и скотство —
Но только стыд за злое сродство
Дан подражанью на двоих.

Покуда робкою строкою
Она крадется на листы, —
Лишь им питаются персты
Знакомых с лирой и тоскою,
Небритых, чуть живых творцов,
И рифмой с древней бородою
Поют стада покрытых ржою
Литературных праотцов.

И сводный полк названий строгих,
В шкафах сомкнувшийся в ряды,
Собой затмил его следы —
Следы своих падений многих.
Им жили тьмы переводных
Романов и стихов убогих —
Солдат словесности безногих,
И взводы гениев лихих.

И я, в селе подвластный небу,
Сбирающий малину в горсть,
Один поэт на двести верст —
Лишь в нем одном являюсь Фебу,
Как в престарелом пиджаке.
И речь моя понятна склепу
Лесов, и кирпичу, и хлебу,
И светлым волнам на реке.

Чужой направленный рукою,
Я вижу в два свои окна,
Как ночь стремится быть вольна
От высшей силы и покоя:
То в листьях прошумит она,
То стен дотронется рукою  —
Но умолкает вновь с тоскою,
Тому подобию верна.
Коленцы, 7.07.1997


* * *

Все знают, чем прекрасно заточенье
Для летней скуки праведной души.
Ей кажутся целебными движенья
Недель и трав, и бабочек в глуши.

Но от спасения нескромных взоров
Рассудку не укрыться в деревнях,
Среди печей и радужных узоров
Небытия на многолетних пнях.

Я отвлечен от городских трудов,
И сердца запоздалое усердье
Ночует в небе конченного дня.

Гляжу без зла. Минуй мой бедный кров.
И словно мудрость или милосердье,
Яви свой лик: не беспокой меня.
Коленцы, 8.07.1997


ДЕРЕВНЯ

О, как нетрудно было догадаться,
Что сил не хватит на земную рать,
И здесь урочной гибели дождаться,
И мир упреками не волновать.

В простых предметах видится бессмертье,
И высший дух окутывает ум.
Как в сказках языку доступны черти —
Так зло забавно ходу сельских дум.

Здесь нет восторга — нет и примиренья.
Речь тянется по ветру наравне
С душой сожженных листьев, и у зренья
Нет повода принять пейзаж вполне.

Здесь ясный свет; и трюки мирозданья
Приобретают прелесть на глазах.
В наличниках нет русского сознанья —
Как нет богов в прекрасных небесах.
Коленцы, 10.07.1997.


ПОМИНАНЬЕ

Передо мной идет семья других,
И каждый в ней опаснее, чем я.
Их речь сильна; и лишь сквозь торсы их
Ко мне спешит единственность моя.

Там всякий мелкий жест неразличим,
Но общее для них небытие
Подаст свой голос, если перед ним
Стоять в молчании, как в одном белье.

Тогда не будет шума. И никак
Себя не обнаружит страх земной.
И пробуешь ногой осевший мрак,
И слышно «прочь», но чувствуешь: «за мной».

Спрячь этот сон. Ты видел все в бреду.
Молчанье под беседой утаи.
Ответь, что был кошмар: стоишь на льду,
Глядишь — следы, и узнаешь свои.
27.07.1997