Мёртвые. Буря

  Разразилась буря, 
  Просперо или…
  Пустые мысли.

  Разразилась буря,
  Тихий огонёк затрясся
  За тонким стеклом,
  Я вышел на террасу
  И поднял воротник.

  Ветер швырял песок
  В окна, волны налетали
  На берег.
  Ночь, озарённая ненавистью,
  Отступала перед бушующим
  Морем.

  Молния вспорола
  Небосклон,
  Громом сорвав флаги
  С тонущих кораблей.
  Дождь с хрипом вырвался
  Из туч, тяжёлыми
  Пальцами забарабанил
  По крыше.

  Струйки стекали на доски,
  Вода растеклась по полу,
  Образуя подобие зеркала.
  Воспоминания кружились
  Во мне, переплетаясь
  С настоящим, действительным;
  Притягательные мысли
  О былом полнили моё мрачное сознание
  Сумрачным блеском надежды.
  Грусть об утраченном
  Явностью своей ранила душу,
  Будто ржавый кинжал всаженный
  Под рёбра.
  Вода обрела серебристые оттенки,
  Вода стала серебром, раскрылась;
  Из неё начали выходить
  Люди, прозрачные,
  Призрачные, люди
  Давно забытые,
  Ввергнутые в мой мир против их
  Воли.
  Окутанные мраком они восходили
  Из небытия моей памяти,
  Рождая прошлое в настоящем. 
  Они входили и говорили приветствия,
  Искренне, как талантливые лицедеи,
  Спрятавшие глаза.
  Блеск вечернего платья, шампанское,
  Женский смех, весёлые голоса и моя робость –
  Заняли  пространство отведенное непогоде. 
 
  Они жали мне руку и кривили
  Свои полупрозрачные губы.
  Мужчины, женщины, дети,
  Старики, они принесли суету
  В карманах и бросали её как
  Пыль мне в лицо;
  Они обступили меня, предложили
  Сигарету и бокал шампанского.
  Кто-то вытащил 
  Из дома пианино,
  Заиграл Рахманинова.

  Мужчина в чёрном
  Фраке подошёл ко мне
  В плотную и заговорил
  О «той чудесной рыбалке,
  На которой мы так хорошо
  Провели время».
  Я его вспомнил –
  Боксёр, погиб на ринге.
  Мы познакомились в Мадриде,
  За неделю до его смерти.
  Боксёр откланялся, уступив
  Место ослепительной блондинке.
  Она взяла меня под руку, поцеловала
  В щёку и засмеялась, звонко, нежно.
  Она шепнула – «ты мой» и
  Отошла к пианино.
  Я не смог произнести её имя,
  Я не смог точно вспомнить,
  Что с ней произошло,
  Но я точно знал, что я её любил.

  Мощный хлопок по спине,
  Грубая ладонь с золотым перстнем
  Легла мне на плечо.
  «По-прежнему сочиняешь?»
  С французским акцентом,
  Безупречно выговаривая каждое слово.
  Высокий мужчина в лётной форме,
  Встал рядом, заложив руки за спину.
  Я выдохнул – «Жак, дружище!»
  Он поклонился, загадочно подмигнул
  И шагнул в сторону.
  Жак Базен, летчик, заядлый картёжник,
  Мой добрый друг, он взорвался в
  Самолёте где-то над Африкой.
  Как мне хотелось с ним поговорить,
  Но он исчез, смешался с призрачной
  Толпой или попросту вернулся
  В то небытие, из которого пришёл.

  Гроза вновь прорезала
  Иссиня-черное небо,
  Дождь усилился,
  Издалека доносился
  Рокот моря,
  Вплетавшийся
  В гомон моих призраков.

  Я смотрел в лица,
  Я знал их всех,
  Многих любил,
  Многих уважал,
  Кого-то ненавидел.
  Почти всех мне не хватало.
  Всех, кроме одного.

  Клоун, разодетый
  В золотой сюртук
  И ярко алые панталоны,
  Боком подошёл ко мне.
  Странный грим –
  Чёрные круги под
  Глазами, красный
  Нос и рот обведенный
  Белой линией –
  Обрекал его на сходство
  С испуганной обезьянкой. 
  Он попытался что-то сказать,
  Но видимо передумал,
  Запнулся, потупился.
  Я старался его не замечать.
  Подбежали
  Мальчик и девочка,
  Играя своим 
  Погибшим детством, 
  Они подёргали меня
  За штанину, задрав
  Головы, рассмеялись
  И убежали.

  Клоун набрался сил
  И наконец заговорил:
  «Сынок, я рад…»
  Я прервал его:
  «Не надо, отец»
  Он опустил взгляд
  И растворился в воздухе.
  Я никогда не знал как он умер,
  Никогда не хотел этого знать.

  Десятки людей фланировали
  Мимо, бросая томные взгляды,
  Иногда заговаривая, они
  Были увлечены собой,
  Своим неожиданным выходом
  На публику, представленную
  В моей обреченной персоне.
  Прозрачные гости из прошлого.
  Они не хотели быть рядом со
  Мной, но хотели напомнить
  О наших встречах в их
  Время, при их счастливом
  Существовании во плоти.

  Призраки обустроили небольшую
  Сцену на моей террасе и
  Распределили роли.
  Они играли себя -
  Смеялись, плакали,
  Улыбались, жили и
  Умирали.
  Я стоял в проёме двери
  И не мог оторваться от
  Магического действа.
  Мёртвые для живого,
  Живой ради мёртвых –
  Витающие напряжение.
  Я вспоминал.
  Я благодарил,
  Сдерживая желание
  Покончить с собой.

  Ко мне подошёл Жак
  И протянул маску с огромным
  Крючковатым носом.
  Он заглянул в мои глаза
  И сказал:
  «Ты Калибан»

  На сцене стояла 
  Ослепительная блондинка,
  Она подняла руку и
  Указала на меня,
  Все обернулись.
  Мёртвые замолчали.
  Соединив ледяные взгляды воедино,
  Они выковали смертоносный
  Клинок и призрачными глазами
  Вонзили его в моё дыхание.

  Я надел маску.
 
  Мир завертелся, круговороты
  Света, блики, пятна, меня
  Будто всасывала невиданная
  Стихия, я словно влетал
  В неизведанное пространство,
  Подступала тошнота,
  Виски сдавила боль,
  Я почти умер.
  Я упал на колени и сорвал
  Чудовищную маску с лица.
  Всё закончилось.
  Круговорот остановился.
  Я осмотрелся.

  Они исчезли.
  Сцены не было,
  Пианино стояло в доме,
  Ни шампанского, ни музыки,
  Шум моря и ветра вливался
  В пустоту, стягивал чувства
  Тугим узлом.
  Мёртвые ушли,
  Только маска висела на моём запястье
  Как зримое напоминание о
  Смерти.
  И голос, голос друга, погибшего
  Уже очень давно, всё ещё звучал в
  Моей душе – «Ты Калибан».

  Ветер стих, буря успокоилась
  И улетела прочь.
  Дождь слабел, на последнем
  Издыхании он швырял
  Перламутровые капли
  На мокрый песок.
  Море выдохнуло запах свежести.

  Я вошёл в дом
  И отправился спать.
  Обессиленный