Лишь в любви начал

Золотистая остылость света,
тоскливость тусклеющих вод,-
в мире, как в сердце поэта, печаль о свободе поет.
Но пусть желанной, угодной, да никуда не деться,-
лишь свободой холодной,
сердцу разве согреться?

Нелегко глядеть, как листья косит,
но нечистые страсти творят не то еще,-
точно лето в промозглую осень,
превращая человека в чудовище.
Суждено мир жизни, что ни говори,-
приукрасить иль принизить, но одухотворить.

Сквозь всё, что здесь зримо, ты незримое узри,-
нередко внешнее лживо, истина всегда внутри!
Лишь они, вне сомнений, туда приведут,
внешнее это ступени, ведущие внутрь,-
ничуть ни неспешнее, чем к свету утреннему,
лишь опираясь на внешнее, мы проникаем к внутреннему.

Спросит осень, просто, но сурово,
с лиственной растительности всей,-
и дарить ей будут кроны снова,
красоту своих ветвей,-
да ни одной не удовлетворясь обновой,-
всё отдаст она, на суд зиме.

В жизни ведь, что так упоительна,
своей ненасытной жаждой,-
мороз и огонь равно очистительны,
по-своему, просто, каждый.
Одной лишь благо берется данью,-
благодаря страданья старанью!

Пусть слепо, без сострадания, мир лепят страдания,-
всякий раз по-разному, сладка драма разума!
Сквозь серосплетения утра и хмурости,
сквозь сырость свою и хлад,-
несёт в себе осень, крупицы мудрости,
где сути, бесценный клад.

По желтым, по жалким, поверженным листьям,
пожухлым, поникшим, покорным судьбе,-
так легко, разбежавшись, подняться мыслям,
до дум о будущем и о себе!
Ведь средь времени, идущего, тут от врат рая,-
превращается в будущее, прошлое, умирая.

Мелькнёт ли мотылек, цветок ли отцветет,
мигнёт ли огонек, листок ли отпадет,-
во всём, во всём намек, на то, что всё пройдет.
Неумолимо строго, что цвет, что свет, что звук,-
на бремя бренности Богом, обречено всё вокруг,
и для всего здесь итогом, замкнутый круг.

Любовью ли, молитвой, беззащитны и защищены,-
на лезвии мы бритвы, на время лишь пощажены.
Смысл ловя созвучий, сердцем с Богом говоря,
веря в слова случай, речи вечные творя,-
у поэтов превосходство лишь в любви начал,
душ и тел своих, сиротства, кто ни ощущал?