Предвечной чистотой печали

Тоскливая осень, отстань, проснись, впечатлений сонм,
усталое счастье, восстань,-
вернись в прокрустовость форм!
Да, увы, тем верней, чем чище,
несчастны нередко и те,-
кто лишь настоящее ищет, но не находит нигде.

Как тот драгоценный фиал, которым не насладиться,-
на то ведь и идеал, чтоб вечно к нему стремиться.
К звездам испытывая зависть,
мы лелеем творений завязь,-
чувств, когда молчат столпотворения,
говорят стихотворения!

Душу и Музу не мучай, у пейзажей учись,-
чище и лучше созвучий, лишь счастья лучи!
Чтоб разобраться в трагизме,
увы, присущем всему земному,-
взглянуть на жизнь извне,
необходимо художнику, как Богу.

Мысли ведь питает Вечность,
лишь понять бы, слов ворожбу,-
ярче счастья, вечное Нечто,
больше счастья, люби судьбу!
Жизни чужд уж истинной, страстен, светел, чист,-
в синеве неистовой, так огнистый лист.

Вверху, что шелк блестящий,
что жесть, внизу шуршащий,-
дразня тоской щемящей, что лист летящий, счастье!
Как запустенье после казни,
сквозь радуг радость, от гроз угроз,-
забвенья поздний праздник, всезрячего счастья мороз!

Вот и выбирай, что тот листок,
далеко не заглядывая вдаль,-
счастья, недолговечный виток,
или вечной печали, хрусталь.
Так грусти сумрак стирает, тоскливый в счастье мотив,-
и так рассвет вспоминает, вечерний света отлив.

Прозрачен и ненавязчив, здесь времени ход,-
в отличие от осени, счастлив, всегда весны исход.
Переливам, приливам, отливам,
в этом мире подвластно всё,-
да ведь мы в этом мире счастливы,
лишь о том не вспомнив ещё!

Пусть чем дальше от августа,
тем пронзительней грусть,-
разве и в грусти ни радостно,
на праздник листвы взглянуть?
И осыпая лист за листом, в золотом сиянии дня,-
красуется осень каждым кустом, словно куда-то маня.

Когда туманное ненастье, земной окутывает дом,
нас согревает только счастье,-
что сберегли от детства в нем.
Черствеют и без туч пусть дали,
но что-то не тускнеет в нас,-
предвечной чистотой печали, закатный счастлив час.