не за порогом, уже возле центров храмов

отсылками к Роберу.

не за порогом, уже возле центров храмов
крепчают, встают на носки, как атланты, обманы,
и - небо, когда-нибудь, как-нибудь
помоги и себя обмануть,
забыть о выскобленных подбородках
дочиста, о шкафах, в которых нет нарний,
отчествах, в которых нездешнее густо мешается
с запахом веры - "отечество" - если ты чувствуешь слово,
то это не лечится.

--
море приходит в пятнадцать минут второго,
подтягивается к зазорам в оконных стыках,
посыпает солью сухой. думалось, будет немного
беды, больше счастья; теперь бы - дожить до весны.
льды разойдутся по склонам, прянут в волну,
смоют к дьяволу эти берлоги с шатунами.
мы убивали предателей, а получилось - страну,
и против нас вышли все, кого не было с нами.
да и те, кто были, по чести.. глупый шар,
переполненный дымом судеб и отрав,
ему всё равно, кто возьмёт на себя удар,
а не всё равно - мне. и я, говорят, неправ.

--
хмурно-серые псы грызут бестолковый лёд
меж истоптанных пальцев - ни оттепель не берёт,
ни пометка под сорок. линии побережий
путаются в чугунной вязи, застревают между
оскаленных к звёздам клыков. псы пахнут надеждой
и горем, псы воют про смерть как про любовь
к Трое, к косым штакетникам и ко всякому подзаборью,
к лихому морю - если ты слышишь их, значит,
в тебе есть святое.

--
я, говорят, предатель, отнюдь не гений,
но, отдавая долг, возвращаясь в плен, я
зацеплю дымный шар краем рукава при прощальном взмахе.
море сжирает пометки чернильные, пламя, знаки
отличий, монаршьи цепи. это странный Константинополь,
новый мир на новых костях в глухих окопах.
мы приносим войну - или ходит она по пятам?..
где был зал коронаций - там будет тюрьма, где был храм,
будет кладбище. новое стоит святого.
новое стоит жизней, ударного слога,
Новый Рим вообще очень стоящий. были б дороги.

псы с замёрзшими лапами к всяким подходят порогам,
память разную бередят.
только память не в счёт. нет больше у меня
ничего, кроме этой войны в моей стране.

мы тащим новое время, а сами уходим ей вслед.