Моя связь с инопланетным разумом

                Пойдём с нами, – сказали они. Куда?, – спросил я.
                Не твоё собачье дело, – сказали они.
                Тогда я не пойду, – сказал я.
                Мы ещё с тобой встретимся, – сказали они
                и пропали.
               
                (Из рассказа пьяного человека о встрече с
                инопланетянами)


Начальный контакт с инопланетянами произошёл у меня на восемнадцатом году жизни, ветреной и холодной весной на первом курсе железнодорожного института в Днепропетровске.

Снег чернел, таял и замерзал, покрываясь ледяной коркой.

Покатые  пешеходные спуски Мандрыковки  сливались по правому берегу с широкой гладью реки в тусклую сырую пустышку-акварель слабо различимую с девятого этажа общежития, куда нас, первогодок, загнали без лифта подальше от соблазнов пивных стекляшек и редких тогда ещё кафе с бедным ассортиментом восьмидесятых.

Не смотря на это, у нашей комнаты закончились деньги; мы также находились в конфронтации с другими жильцами блока на почве разных музыкальных вкусов с точки зрения громкости и общей дегустации посылок из украинских сёл.

Ночью мы на трамвае вчетвером поехали через готовый взорваться ещё замёрзший Днепр на хладокомбинат выгружать вагоны со сливочным маслом. Старшекурсники проболтались землякам, что на выгрузке вагонов с опозданием на первую лекцию можно заработать до 20-ти рублей на брата – половина месячной стипендии по тем временам.

Надо сказать, что в целом, к контакту я был готов.

Будучи из простой неполной семьи рабочих интеллигентов, я в детстве много читал, имел школьную грамоту по истории и обществоведению, был призёром олимпиад по географии, принимал участие в художественной самодеятельности, исполняя главные роли в пьесах украинских классиков и Гоголя, испытал к девятому классу две несчастных  любви и одну счастливую – в десятом.

Вагонов прибыло много, что вызвало аврал на хладокомбинате. Вагоны были рассредоточены вдоль рампы у нескольких складов. Наш и соседний склады, глухие сараи без окон, находились в глубине промплощадки на отшибе. Скудный фонарь, качаясь на ветру, со скрипом полосами выхватывал низкие строения и проезды между ними.  Бригадир из местных привёл нас на склад, показал место и удалился, сказав, что можно приступать, а кладовщица придёт позже.

Мы осматривались. Неожиданно в дверном проёме нашего склада из мышиного густого мрака хладокомбината  с неясным глухим выкриком возникла инопланетянка.

Она была высокого по сравнению с нами роста – не ниже метр семьдесят, плотного телосложения, лицо серое, одета в синюю стёганую фуфайку, ворсистый коричневый тёплый платок-скафандр, на ногах ватные защитные штаны и кирзовые сапоги, на руках брезентовые рукавицы.

Гуманоид вошла в склад. Своим криком она, по-видимому, привлекла остальных. Их оказалось больше десяти, и через минуту мы вчетвером в оцепенении стояли перед ними, собравшимися у кирпичной стены в плотную группу.

Все очень похожи – ростом, шириной плеч, защитными комбинезонами, пустым выражением лиц, но не глаз, которые с любопытством и одновременно с нечеловеческой, я бы сказал, иронией смотрели на нас.

Показав пальцем в рукавице на Сергея Зайцева, симпатягу и редкого рубаху-парня себе на уме из степного Крыма, одна из инопланетянок вдруг сказала по-русски: «Ноги кривые и короткие. Детородный орган должен быть длинный». Остальные инопланетянки дружно загудели.

Одобрительно кивая в унисон, они ушли в ночь. Утром, выгрузив два вагона и, получив по пятнадцать рублей, мы их уже не встретили.

Короткое ёмкое слово, которое употребила инопланетянка для отличия сравнительной анатомии Зайцева,  долго стояло у меня в ушах, но в целом считаю, первый контакт прошёл для меня удачно.

Второй контакт случился на металлургическом заводе, где у нас была практика после третьего курса.

Инопланетяне явились мне под видом бригады путейцев-железнодорожников.

В основном опять женского пола крупные, круглые, одеты по-летнему в лёгкие спецовки. На плечах они несли стальные кувалды для забивания костылей в шпалы.

Во главе группы был явно мужчина-бригадир с морщинистым загорелым лицом по земному возрасту лет шестьдесят щуплый и остекленевший.

«Батя, – обратился я к нему, вступая в контакт, – спичек не найдётся?».

Инопланетяне оживлённо загоготали.

«Какой я тебе батя? Мне тридцать пять лет», – сказал инопланетянин.

«И столько же тюремного стажа», – уточнила женщина из бригады, и они опять, назову это, весело загоготали.

Потом я узнал, что тюремный срок в иных мирах может не только совпадать с возрастом, но даже превышать его в силу амнистии, которая освобождает индивида, не уменьшая стаж.

Надо сказать, что со временем я понял: инопланетяне готовы смеяться над своими и нашими словами в самых неожиданных местах, то ли умело превращая острые ситуации, неизбежные при контактах цивилизаций, в шутки, то ли следуя неизвестным нам законам иного юмора.

После окончания института встречи с внеземным разумом у меня участились.

Я узнал, как много инопланетян работает у нас в горячих и пыльных цехах на заводах, в подземных шахтах, на путях железных дорог в любую погоду под дождём и снегом, в нестерпимый летний зной.

В самых трудных для землян условиях они выдерживают и приносят нам заметную ощутимую пользу.

Став инженером и руководителем, я многократно выступал перед группами инопланетян на их сменно-встречных собраниях утром и вечером перед началом смены, разъясняя им неизвестные и непонятные для них вопросы нашей жизни.

Вопросы я готовил заранее – от инопланетян они, вопросы, необычайно редки.

Всё понимают или ещё присматриваются к нам – этого я пока не понял.

Точно могу сказать только одно: у них неизменно ничего не выражающее лицо, но не глаза, которые, как и тогда впервые с лёгким любопытством и одновременно с нечеловеческой иронией смотрят на нас, землян.

Волей судьбы скоро год как я живу и работаю в центре столицы, в деловой Мекке страны, куда стекаются мировые деньги и информация отовсюду.

На здешних биржах миллионные состояния зарабатываются и проматываются еженедельно, автомобили стоимостью в полмиллиона долларов мелькают здесь как велосипеды в субботний вечер в богатом украинском селе Подлипное.

Официанты в здешних ресторанах торжественно и грациозно подносят вам запотевший бокал пива, словно статуэтку Оскара, премию американской киноакадемии. И стоит сказать, обоснованно, потому что лучшие актёры, по крайней мере, нашего кино не могут себе позволить здесь бывать.

И здесь совсем нет инопланетян – они не приживаются в этих, слишком земных условиях.

Разве что уборщица в нашем офисе Галина Алексеевна, худенькая низкорослая лёгкая как балерина Павлова женщина лет под шестьдесят.

Почему я так думаю? У неё ничего не выражающее осторожное лицо, но в глазах иногда мелькает то же лёгкое любопытство и та же нечеловеческая ирония, когда она вечером приходит убирать наш офис.