Nature morte

   
Тонкий севр на столе стоит
И саксонский фарфор с мечами:
Я макаю сухой бисквит
В непроглядность крепкого чая.

Бёдра нимфы влажны со сна,
И оборки грудь открывают:
В теле стройном воплощена
Всех мечей красота нагая.

Так сверкают сквозь мрачный лес
И манят нас, безумных, снова
Кобальт синий благих небес
И хрусталь в латунных оковах.

В чашке ночь, а в стекле - рассвет
В тесноте границ непреложных:
Коль питья мне без формы нет,
Ты глазурь оставь для пирожных.

Жизнь - лишь прах для твоей красы;
Смерть мне, если весь чай прольётся!
...А пастушка чешет власы,
На латунном диске смеётся.

Что хрусталь, что фарфор мне - плюнь!
Ведь рассчитывать - пошло и мелко.
Вот крушу я сухую латунь
И крошу бисквит на тарелку.

И пряду суровую нить,
Прячу в мёд ядовитое жало,
Чтоб тебя в силки заманить
И силком стянуть с пьедестала.

Опрокинут навзничь фарфор,
Иглы стёкол в крови утопают;
И пастушки наивный взор
Лишь холодную сталь встречает.