Сам с собой

Тяжёлый рифф, глухая канонада,
И пепел развевался на ветру.
А на губах поблекшая помада,
И тихий писк тревожащий мой слух.

Остановившись в полночь у дороги
Заглядывать в неведомую даль.
Исполненный терзающей тревоги
Положишь своё сердце на алтарь

Не чувствуешь ты больше вдохновения
Талант уже за деньги продаёшь
И не почувствуешь уж больше наслажденья
Даже когда кого нибудь убьёшь.

Разбилось сердце, кровь остановилась.
Слезами увлажняются глаза.
Вдруг спросит кто-то: "что с тобой случилось?
Какая приключилась вдруг беда?"

А ты ответишь, с горечью, лукаво:
"Чего, уж, Вам, Милейший, до того?
Что нужно вам от тех, чьё сердце рвалось
От дикой боли, грусти, наживо?"

А он вновь спросит: "Что это за диво
могло так приключится, и с тобой?
Тебя, небось едва ли не убило,
от этой грусти смешанной с тоской"

"Да, прав ты, путник. Или же прохожий?
Да кем ты будешь? Право, не пойму.
Своей проблемой я тебя тревожу?
Позволь Я поскорей отсель уйду!"

Нет, нет! Постой! Не стоит удаляться.
Твоя беда неведома тебе.
И от того, Позвольте мне вмешаться,
пылает словно в адовом огне.

Ты сильный только б опыта набраться.
Как держишься, хотя душа болит.
Не каждый может с болью так справляться
А сердце словно древний монолит.

Ты поживи, и боль твоя утихнет.
Точнее ты научишься с ней жить.
Твоя душа не сразу к ней привыкнет.
Но даже это будет можно пережить.

Откуда знаешь ты, отец, такие тайны?
Откуда было ведомо тебе,
что приключилось, В сердце моём гадком
И как судить ты можешь обо мне?

Зачем судить, когда глаголишь правду?
Зачем вводить в обман сейчас тебя?
Ведь это же неправильно, пожалуй
Опутать ложью самого себя...