И, всё-таки, родился он! Часть IV

  и вспенили дружно взмахами, Посейдона грудь окропив кровью
  героев Эллады, потомков дельфийского сына Афины
  уснувших навечно бесславно в горах черногрудых Коринфа,
  снискавших одно лишь забвенье в веках вопреки предсказаниям
  Ванги.
               
                Гомер.   



недолго плавился кручиной
среди постылых городов,
Берлин, Венеция, Афины..
помойка вкусов и мозгов.

блуждая маетным скитальцем
в закатной неге бытия,
я съел случайного китайца,
что снял на камеру меня,

и понял — жизнь полна загадок,
суров естественный отбор,
на животе не будет складок,
когда по жизни — стриптизёр.

сиротам все пути открыты,
и на луну, и в Халхин-Гол,
пока не вылетишь с орбиты
таким же сирым, как пришёл,

я сел на плотик тростниковый,
назвал «Голландцем» и погрёб,
знакомый холод, ледниковый
не отпуская, душу скрёб.

в дороге старые привычки
вновь вовлекли в водоворот, -
отнял у Конюхова спички
и потопил испанский флот.

но Федор, пусть и не во фраке, -
чиста славянская душа, -
поплыл и хмуро выдрал факел,
во тьме оставив США.

мой плот оброс толпой ракушек,
как досинопский галеон,
когда Биг-Бен послал кукушек
спасти от краха Альбион.

так было в мире гармонично
во времена ушедших эр,
носился Цезарь истеричный
по незатоптанности сфер,

жаль, что не дожил до Синатры, -
он не вершил бы самосуд,
а изогнал из Клеопатры,
ей завладевшую, Алсу.

плели Сократы и Сенеки
узор диагнозов людских,
и были люди в каждом веке,
и честно правил психом — псих..

жрецы с вакханками дружили,
теперь же каждый — за себя,
и я грустил, смакуя мили,
в уединении скорбя.

но вот — догрёб, корёжа рифы..
как тридцать три богатыря
сошел на берег...и шерифы
провозгласили короля.

я был послом вселенской кары
для королевства старых баб,
легко забывшего драккары
и  звон уздечки на зубах.

мой давний друг, пузатый Гельмут,
велел поклон передавать
космополитному Вильгельму,
упомянув недобро мать.

дымился Тауэр от злости,
что мне внушил английский сплин,
я ехал к ним, поверьте, в гости,
теперь остался тут один..

пою луне среди туманов,
плюю за Тауэрский мост,
нет ни болельшиков, ни пьяных -
полям заслуженный компост.

а с остальными островами
я заключил позорный пакт:
они меня снабдят дровами,
и пусть живут, незнамо как.

украл в музее римский вымпел,
(давно хотел себе такой),
на брудершафт с Эзопом выпил,
пред тем, как дать ему покой...


Продолжение следует..