Альпийский мастер

   А по вечерам, он выходил на террасу, широко распахивал окна и двери, чтобы закатный воздух проникал в комнаты. Ложился на траву и глядел на небо: в ясные дни нарисованные облачка, клубясь, медленно продвигались на запад, к уходящему солнцу, а в дождливые -- серые тучи чинно двигались почти над головой. Он закрывал глаза и пропитывался заходящим солнцем, прощаясь с ним на ночь, ресницы легонько трепетали на ветру. Затем он вставал, поворачивался лицом к таким близким Альпам и смотрел на них. Их глаза-озера были не видны ему, но он знал, что они сейчас закрываются, медленно заволакиваются ночной дымкой. Он не шевелился, только отросшие темно-русые волосы легонько трепал ветерок.
   Здесь всегда было прекрасно. Дождь был мягким, ветер теплым, солнце -- улыбчивым. Зимний снег скрывал лишь землю, раздевал деревья, но никогда не мог отнять он тепла очарования этого места. оно всегда было согрето: он любил его, он грел его, он чувствовал его сквозь кожу, самой душой, самым сердцем.
   Напитавшись вдоволь, он глубоко вдыхал, медленно закрывал глаза, желая спокойной ночи статным горам, поворачивался и уходил, не закрывая дверей. Проходя гостиную, он озорно дергал за струны скрипок, висевших на стенах. Заходя в маленькую комнатку, он нежно и тихо прикрывал дверь. В комнатке пахло деревом, в воздухе витали мелкие стружки. Он делал скрипки. Он садился, брал в руки инструмент, и деревянный остов медленно превращался в гриф.
   Через витражное окно на стены падали красно-синие отблески, а алые маки в горшках на окнах становились еще краснее, еще насыщеннее. Его длинные пальцы цепко держали части будущего инструмента, чувствовали мельчайшие неровности.
   Он погружался в работу. Блики давно исчезали со стен, маки закрывались, к тому времени, как он поднимал голову от стола и оглядывался вокруг. Все было таким незнакомым и мрачным... Он клал инструменты на стол, выходил из комнатки и шел к открытым дверям и окнам. Сделав за порог один шаг, он еще раз глубоко вдыхал, а вдыхая, слышал голос прекрасной девушки, поющей под плеск волн горного озера, где-то далеко за этими снежными вершинами. Он выдыхал, медленно, спиной входил обратно, с закрытыми глазами закрывал дверь, окна. Он брался за бархатную ленту, тянул за неё, и на стеклянную стену падали тяжелые темно-зеленые портьеры. Наступала темнота. В мире музыки и гармонии, в его мире, где у гор есть глаза, а у ветра уши, наступала ночь...