Красный конь - окончание

  Лишь окончилось действо шамана,
  Разбрелись все. Под яркой луною
  Темнокожий охотник взял скребло,
  Чтоб очистить им шкуры от мездры;
  А литейщик в глубокую яму
  Ссыпал уголь, уже раскалённый,
  Опустил туда ж тигли из глины,
  Чтобы прочную медь в них расплавить,
  И потом слить в готовые формы.
  Стройный юноша, в шкуре бобровой,
  Свет костра на скалу направляя,
  Углем сделал на камне рисунок -
  Скакуна с тонкой, гибкою шеей.
  И, взяв кремень, он начал рисунок
  Отшлифовывать, сердцем мечтая,
  Как такой вот рысак с длинной шеей
  Увезёт его вместе с подругой.
  Край представил он он светлый, далёкий,
  Где нет снежных холодных метелей,
  Где луга вечной зеленью пышут,
  А по ним бродят лоси и кони,
  Не боясь человека и зверя.
  Там, средь скал, он разыщет пещеру
  Для жилья; сам займётся охотой;
  И на камне, высоком и прочном,
  Как на этом, он выбьет рисунок -
  Это будет она. Так мечтал он.

  А она близко-близко стояла,
  За спиною, недвижно и тихо,
  И с коня грустных глаз не спускала.
  Тут художник на миг обернулся
  И любимую близко увидел,
  И шагнул к ней, трепеща невольно.
  И, как будто былинка от ветра,
  Вся качнулась она, задрожала.
  О, любовь! Как волшебен твой облик!

  Только где наш шаман? За курганом
  Он стоял, разжигаемый страстью
  И растущею злобой: он видел,
  Неподвижно-живой, танец чувства
  Двух достойных. Что дикая пляска
  С шумным бубном пред анцем подобным?
  Видя это, он трясся от злобы
  И нож медный невольно рукою
  Всё сжимал. Дева, чувствуя что-то,
  Встрепенулась, во тьму посмотрела,
  Задрожала, и дичью пугливой
  Убежала от света; а он же
  Неподвижно стоял ещё долго.

  Тьму пронзали летящие звёзды.
  Уж  костры здесь и там затухали.
  Погрузилось в сон шумное племя.
  Только стражи по скалам таились.
  Лёг и юноша спать, под скалою,
  Всё о ней, всё о ней лишь мечтая.

  Свежим утром туман, мягко-лёгкий,
  Стал купаться в реке, светло-струйной.
  Растворяясь в ней, быстро редея.
  Пробудившись, охотники луки
  Взяв с собой, лошадей оседлали;
  Рыбаки бредень тащат на берег;
  Шум обычный. Вдруг вскрик за скалою...
  Все на вскрик; и что видят? Раскинул
  Руки в строны юный художник,
  Грудь пробита стрелой оперённой.
  Тут же воины бросились в чащу,
  Но напрасно: ни следа, ни звука...
  Покатилась по душам тревога.
  И никто впопыхах не приметил,
  Как шаман улыбался зловеще.

  Спрятав тело в высоком кургане,
  Занялись люди делом обычным.
  А она? А она под скалою,
  Где любимый до ночи трудился...
  Обвела она краской рисунок,
  И скакун, став, как пламя, багровым,
  Поскакал, полетел сквозь столетья.

  Что ж шаман? Старичок с ней пытался
  Говорить, умягчал её душу.
  Но она сразу прочь убегала,
  Подозренье скрывая в молчанье;
  И всегда к скакуну возвращалась.

  Время шло; тосковала девица -
  Глубина чувств была ей знакома.
  Племя ж грозным предчувствием жило,
  Зная, что не отступят пришельцы,
  (Покорители стран всех - монголы).
  Вот решились покинуть селенье,
  Да замешкались в сумрачных сборах...
  Появились монголы внезапно:
  Сонным утром, минуя дозорных,
  С диким криком обрушились грозно.
  Но не все полегли курыканы -
  Группа воинов в чащу пробилась,
  Увела с собой старцев и женщин,
  И младенцев. К верховию Лены
  Племя двинулось, след заметая.

  Мало что в поселенье монголы
  Раздобыли - в покинутом стане
  Пустота, тоько дым пепелища,
  Да клочки шкур - остатки одежды,
  Да забытая мелкая утварь.
  С удивленьем смотрели монголы
  На кровавый труп девицы юной:
  Медный нож - курыканов оружье -
  Грудь пробил её точным ударом.
  Под скалой она навзничь лежала;
  Неподвижные очи смотрели
  На рисунок, где конь тонконогий,
  Выгнув шею, готов был, казалось,
  Унести на себе в край далёкий
  Человека ль, мечту ль - всё едино.

  Послесловие: на берегу могучей Ангары, в одной из пещер, в наши времена был найден  наскальный рисунок отливающего красной краской скакуна.