Плач праматери Рахели УриЦви Гринберг

Никто не идёт по дороге к Евфрату -
                она темна.
А там, за границей, могила Рахели видна.
Как и не шёл никогда Яаков из Бейт-Эля.
                Лишь тишина -
И солнце встаёт...
А в ночь, когда есть луна, она, как цветок, цветёт
Над головой Рахели,
                что над могилой плачет и ждёт...
В ней и по смерти телесная боль живёт.

Мы забыли её в пути на Евфрат,
                она плачет и ждёт.
Вкруг неё все мертвы -
                в душном воздухе липкий смрад.
- Как же оставили их мои сыновья, что же они молчат?
Много ведь их, и они под ружьём:
                почему не вернулись назад?
Отчего Хеврон и Бейт-Лехем стоят,
                словно книг разорванных ряд?

А меня, как невесту, забыли в ночи,
                когда свадебный шёл обряд,
И в поле лишь похотливых шакалов
                глаза на меня глядят?!

Быть может, услышит мать,
                как вторит ей песней один из её сынов:
- Мы забыли тебя, проматерь Рахель.
              Вот я здесь, я на крыльях к тебе лететь готов.
В мире еретиков и холопов
                поля пожухнут, не станет садов,
Тех, что благословенный дух
                питал из своих облаков.
И только плоды изгнанья взойдут...
                Мы тысячи лет питались из тех плодов,
Приправляя их сладостью воду
                колодцев печали и горечь хлебов.


Песнь храма льётся сейчас из единственных уст -
                в окружении воронов-еретиков.
А знаешь ли ты, что не только арабы,
                но и евреи в стане врагов?!


Был день, когда в небе востока
                сверкала радуга всех цветов,
Когда вздыбились воды Евфрата и Нила,
                а враги наши были слабей тростников.

И звучал шофар из наших уст,
                и сияло золото круглых крыш.
Меж Евфратом и Нилом запах кедров Леванских...
       И шаббата святая тишь!

Весь жар нашей прошлой мощи
                горячим фонтаном сквозь время бил.
А нынче - не чьи-то большие народы, а наш -
       своими руками его погасил.
И вновь будет есть он полынь
                взамен нектара, что лишь пригубил.

Вернись в могилу, праматерь Рахель,
                не слышит твой плач народ -
                червями он поражён.
Когда-то давно мы внимали тебе -
                издалека, из галутных времён.
Чужой народ нас страхом томил и тело наше терзал,
                но дух был силён,
Полон страсти и львиной силы...
             Праматерь Рахель всходила к Евфрату на горный склон,
С росой на челе... Народ был вдали,
                но голос Рахели слышал он.

Нет больше страсти в народе том,
                словно в бездну он низведён...
А евреи в Сионе плотью тверды,
                да дух их болен и истомлён.

Больному телу травами или скальпелем
                врач исцеление принесёт,
Но дух, замороженный ересью,
                только святая горячая песнь спасёт.
И если забвение тёмным металом
                застыло в неверных руках,
Он от жара той песни расплавится и потечёт.


Вернись же, вернись, Рахель!
                Поверь целительной песне той,
Что льётся в смятенную душу народа,
                песне горячей, святой.

И тогда я выйду к тебе возвестить,
                что воспрял твой народ:
Проснись! Выходи к Евфрату
                встречать избавителей, песню им пой!

Солнечный круг двоякий над ними
                и над тобой встаёт.