Восхитительная триада

(Поэма-шутка)


***
Долго стремился художник – искатель,
                за красотою охотник
Постичь тайны искусства. Внимательно глядя,
Перебирал холсты мастеров прославленных старых.
Много картин просмотрел
                своих нынешних братьев по цеху.
Множество пар истоптал лаптей и кроссовок
                и намозолил глаза,
Пройдя тысячи верст по залам и галереям.
В роскошных дворцах и квартирах скромных,
В старинных парках Екатерины Великой
                и сумасбродного Павла,
Средь прусских соборов и на монетах заморских,
На крохотных марках почтовых
И в пудовых альбомах европейской печати
Искал много дней неустанно, усердно.
Совершенства жаждал, желая найти
Наилучшее воплощенье трех знатнейших художеств.
И, хотя не иссякло еще его терпенье,
Но не знал, где ж искать еще дальше,
Когда даже Бернардо Строцци –
                с поющей волшебной кистью –
Спасовал перед этой задачей,
А Ситников, ложную мудрость отвергнув,
Указал своим голубым холстом прямо в небо…

И тогда отложила судьба свою прялку,
Утюг и кастрюльку отставив,
Вынула шнур из розетки
И к живописцу лицом обратилась,
И, длань простирая, молвила тихо, но внятно:
«И мне и себе самому сам голову ты заморочил,
Ибо ищешь, где не терял.
Ловишь свет, много раз отраженный
От зеркал помутневших щербатых.
В потемках своих бродячих скитаний
Не напрасно тратишь ли время?

***
Ищешь ты живописи? Изящества линий?
Мазка артистичного стремительной кисти?
И таинственный взгляд тебе нужен
С бликом–искоркой зрачка в миндалевидном оке?
Волос блестящих и рук прекрасных?
И колебаний тонов – валёров немыслимо смачных
В движеньях плавных и гибких?
Эта живопись здесь, кофе пьет рядом с тобой.
Ее имя – Людмила.

***
Под сенью лип вековых, где Камерон и другие
Мужиков посылали газоны рыхлить
                и укладывать камни,
И в анфиладах, которые светом насытил Растрелли,
На мрамор и бронзу ты смотришь,
На этих красавиц, чья плоть холоднее лягушки.
Пластичность, фактура и тонкость отделки
                взгляд тебе застят,
Дразнилками ты очарован.
Не больше ли смысла тебе любоваться
                «живою скульптурой»,
Чей силуэт совершенный, движенья, улыбка
И взгляд ореховый теплый настоящую
                дарят радость?
И голос ее! Если бы слышали Чимароза и Моцарт,
Сокрушались бы, что нет у них телефона.
Звонили бы каждый день, чтобы послушать
                и камертоны настроить,
От работы бы отвлекали Анжелу.


***
Издали – сразу – надолго мозги тебе клинят
                купола и шпили златые.
Арка Аврелия и Бруклинский мост
                воображенье твое потрясают.
В стилях и хронологических рамках
                стремишься ты разобраться
(Часом бы Корбюзье с Алейжадинью не спутать!)
И в золотую пропорцию носом уткнувшись,
Золото волос волнистых не замечаешь!
Но две зорьки на щечках атласных
Не для тебя ли взошли и сияют?
Вспомни, как птичка зарянка
                в лесу над тобой щебетала,
Существовал ли тогда во вселенной Парфенон
Или даже фонтан в Мэдисон-сквере?
И Наташа – не та ли она архитектрисса крылатая,
Что из воска города свои строит?
Не в ее ли фигурке пчелиной золотая пропорция поет?»