Большое описание дождя

Дождь рождается над океаном, –
над Атлантикой,
и над Северным морем – тоже,
и над Англией, свежей и сонной,
он струится, прохладный и сумрачный.
...Он летит, хрустальный, готический,
между тишиной и молчанием, –
 в эту ночь он летит ко мне.

...Первые капли упали
на холмы между Ноттингемом и Брэдфордом,
и тихие дорожные указатели
уводят в Ливерпуль шестьдесят пятого
(«Куорри-Бенк, 36 миль»),
– How do you sleep?
А мне не уснуть,
потому что этот дождь,
этот дождь...

И жёлтый шиповник дремлет,
дремлет, сомкнув бутоны,
у стены старой церкви Святого Павла,
в узкой улице Святого Павла,
в маленьком городе Брэдфорде,
посреди зелёных холмов,
посреди зелёного острова,
над которым сейчас идёт дождь...

...Ночь смешала краски и контуры,
ночь набросила призрачный сумрак,
но этот дождь – он всё чувствует.
– Подставь ладонь...

И в Ньюарке, у рыночной площади,
на углу извилистой улочки,
в старом доме, дождём занавешенном,
за стеклянно-текущей витриной
дремлет маленький магазинчик,
где на всех стеллажах и полочках –
идеально прозрачных, конечно, –
в серебристом мягком сиянии –
статуэтки из хрусталя.

Этот дождь, струясь, преломляясь,
застывая в стрекозином полёте,
превратился в эльфов и кошечек
(в тех, глядящих на короля), –
в львов сверкающих, в льдистые розы,
в вопросительных единорогов, –
в принцев, в замки, в гранёных драконов, –
и над всеми над ними – радуга,
и у всех кристальных созданий
в препрозрачнейшем этом мире
лишь глаза чёрно-чёрные,
недождевые, внимательные.
– Даже можешь и не пытаться,
всё равно отведёшь первым взгляд.

Этот дождь,
он вбирает весь сумрак
вьющихся роз у Ноттингем Политекникс
(а чёрные лебеди спрятались и спят,
и крошечный прудик съёжился
под дождевою рябью), –

и в поднятое окно тёмной аудитории
вваливаются мокрые ветки
и ночная сырая свежесть,
и кто сидит там, в глубине,
уронив голову на руки,
и дремлет, а может быть, – плачет...
– потому что этот дождь,
этот дождь...

– Он вбирает всю тишину
старых тисов, дубов и каштанов
за стеною тишайшего кладбища,
там, напротив, через Пайл-стрит;

дождь рассказывает деревьям
биографию Иггдрасиля,
по ветвям струятся дриады,
собираются в круг друиды…

И покой готических замков,
непотревоженных, древних,
погружённых в себя, как в море,
молчаливых, как эта ночь.
– Странно, здесь всё время помнишь о море...

Дождь шумит по соломенным крышам
и по крышам из солнечных батарей:
коттеджи из серого камня
стоят вдоль старинной дороги, –
стоят века напролёт
вдоль дороги с левосторонним движением,
что ведет к смиреннейшему собору –
кафедральному, всепрощающему,
чьи норманнские серые башни
сторожат ускользающий мрак.

– К собору,
чье имя – как вздох,
и его нельзя произнести по-русски,
и где белые свечи горят,
в тишине, ясно и ровно,
в правом приделе нефа,
у могилы Святого Освальда.
Всего девять белых свечей,
словно на морском берегу, стоящих
в серебристо-светлом песке,
что почти до краёв заполняет
круг широкой каменной чаши,
древней и безыскусной,
как первые века христианства.

– К собору,
где тяжёлые своды не давят,
и где небо днём улыбается
сквозь фламандские витражи.

– К собору,
где Утешение тихо, незаметно
встаёт с тобой рядом
и обнимает за плечи...

Дождь рождается над океаном,
он для всех,
он не спросит, кто ты, –
между тишиной и молчанием
в эту ночь он летит ко мне.

И эта вода,
струящаяся в темноте,
прольётся перед рассветом
над моим растерзанным городом
и омоет его грязные улицы,
зашумит в удивлённой листве...

И под шум этот детям приснятся
замки с зубчатыми башнями,
розы, львы и единороги,
Ланселот, и Гвиневер, и Мерлин,
и жёлтый шиповник,
и – среди красных кустов и зелёных лужаек –
собор, чьё имя – как вздох,
и его нельзя произнести по-русски.

...Дождь прольётся перед рассветом...

– И я, стоя под тёмным и тёплым небом,
посреди Среднерусской возвышенности,
буду слушать его кельтский шёпот,
и подставлю ему ладони,
и закрою глаза,
потому что –

дождь рождается над океаном, –
этот дождь,
этот дождь...


1993